— Мама, что ты делаешь?
— Опытным путём выясняю, растворяется ли золото и бриллианты в
миндальном шампанском. А что? Ты что-то имеешь против?
Сказать или сделать — я уже не стала добавлять. Сын сел напротив
и пришлось поднести бокал к губам, чтобы не рассмеяться.
— А если проглотишь? Мне тебя куда везти: в больницу или в
неотложку?
— В туалет отведи. Дешевле будет, — отставила я бокал в сторону,
едва тронув губами драгоценность. — Почему не спишь?
— Потому что ты не спишь.
Алекс заметил открытый фотоальбом, созданный ещё в те времена,
когда заказ печати фотографий не являлся признаком старости. Я
вытащила из бокала оба кольца: одно с помолвки, другое обручальное,
вытерла о подол юбки и спрятала под плёнку, украсив дорогими
безделушками свое свадебное фото. На нем я в коротком белом платье
держу за руку пятилетнего Алекса в шортах и футболке и моего уже
пять минут как второго мужа. Сунил Рамачандран во всем белом
смотрится смуглее обычного. Ещё и распечатали фото в глянце. Стоим
втроём на ступенях городской ратуши в день регистрации нашего брака
и радостно смотрим в общее будущее. Наверное, мы бы запечатлели и
развод, если бы не оформляли его удаленно. Уже скоро год, как Сунил
улетел из Калифорнии в Индию с явным желанием никогда больше не
возвращаться в Штаты.
— Красивые же кольца. Почему ты решила их не носить? — спросил
меня двадцати четырехлетний сын.
Я поджала губы, захлопнула альбом, который теперь топорщился в
середине, и взяла бокал, чтобы допить шампанское.
— У меня достаточно красивых колец и без этих двух.
О, да — как у любой, наверное, обеспеченной индийской женщины.
На всякий праздник муж дарил мне украшение. Скорее всего, именно
поэтому мы так и не сумели накопить на первый взнос за дом. С
другой стороны, имея из общего только восемнадцатилетнюю дочь, мы
без проблем поставили точку в семейной жизни.
— За твоё здоровье! — допила я шампанское.
Действительно допила — бутылку, пусть и маленькую, всего-то на
два бокала.
— А как твоё здоровье? Психологическое? — добавил сын
вкрадчиво.
— Алекс, у меня все хорошо, — говорила я тихо, боясь разбудить
его девушку, спящую за стенкой. — Мы к этому шли два года. Наши
отношения себя исчерпали. Понимаешь?
— Потому что ты не захотела жить в Индии?
— Нет, не только поэтому. И скорее не поэтому. Мы давно живем,
как соседи, если ты заметил.
Сын хмыкнул.
— Я не заметил, даже когда вы перестали жить, как соседи.
— Потому что ты тогда был маленьким. Сейчас, впрочем, ты тоже
ещё маленький, — теперь уже хмыкнула я, — чтобы понять, что не надо
мучить друг друга своим обществом.
— Мне уйти? — поднялся он резко, но я все же успела схватить его
за руку.
— Я не про тебя.
Я не звала сына на кухню, но когда Алекс пришёл, поняла, что
сидеть одной мне не хочется, а уснуть так рано я все равно не усну.
Как у такой совы мог родиться жаворонок? Видимо, в папу… Хотя
Андрей, помнится, тоже любил поспать.
— Сядь, Алекс. Нам нужно поговорить. Жизнь изменилась,
понимаешь?
—Ты про своё сокращение или про свой развод?
— Про все сразу. И про твою балду-сестру. И про мою предстоящую
поездку в Россию.
— А в Россию-то тебе зачем? — прямо-таки испугался мой большой
ребёнок.
— Встретиться с твоим отцом и вручить ему наконец свидетельство
о разводе. А то по закону Российской Федерации мы с Андреем все ещё
женаты.
Да, именно это я делаю, больше ничего. И на сборы ушло немного,
меньше недели.
— Квартира оплачена до конца года…
Меня передернуло от собственных слов, обращенных к Алексу: того
не желая, разбудила скорбных демонов воспоминаний. Так начался и
закончился наш финальный разговор с его отцом двадцать лет тому
назад.
— А дальше? — спросила я, оглядываясь на приоткрытую дверь
спальни, где сопел наш двухлетний сын, даже не догадываясь, что
папочка больше никогда не накормит его втихаря мороженым.
