Пока жива – любить я буду!..
С татарской поэтессой Чулпан Зариф я познакомился в Турции, на фестивале поэзии в городе Элазыг. Там она представляла татарскую поэзию, а я был в составе азербайджанской делегации. Чулпан подарила мне свой поэтический сборник на татарском языке – «Кояшка юл тота кәрваным» (Мой караван шагает к солнцу). Так я познакомился с поэзией прекрасной татарской поэтессы Чулпан Зариф. Поэзией, наполненной солнечным светом и апельсиновым соком. Не знаю почему, но эти стихи в моём сознании ассоциировались именно с солнечным светом и апельсиновым соком. Хотя её имя больше напоминает мне «утреннюю звезду» – символ богини любви у древних народов. В том числе и у древних тюрков. В Турции и в Азербайджане о древнетюркском названии «утренней звезды» давно забыли. Её обычно называют по-арабски «Зохра» или по-латински «Венера». Но память татарского народа сохранила имя богини любви древнетюркского пантеона богов. Сохранила и философию культа поклонения богине любви. Сейчас эта философия трансформировалась в поэзию. В поэзию света и мира чувств, в поэзию жизни. Испокон веков человеческой жизнью правила любовь, и без любви эта жизнь была бы без вкуса и сока. И без света. Именно этот сок и свет породили поэзию. В поэзии Чулпан Зариф я и почувствовал этот вкус и свет. Позже я познакомился с её стихами, написанными на русском и турецком языках. Все эти стихи связывает одна красная нить – любовь. Любовь в самом большом смысле этого слова является сутью поэзии Чулпан Зариф. Мне даже так кажется, что сама богиня любви, божественная Чулпан, каждое утро озаряющая нашу жизнь, воплотилась в физическое тело поэтессы Чулпан Зариф и она её устами воспевает самое прекрасное из чувств, даруемых роду людскому Всевышним. Как Цветаева, как Ахматова, как Ахмадуллина… Однако Чулпан, в отличие от своих великих предшественниц, это чувство воспевает на трёх языках! И делает это одинаково превосходно.
Её ранние стихи, написанные на татарском и русском, – изумительные картины татарской природы. Чего только там нет: «лёгкая метель черёмух», «золотая тяжесть лета», «вечерний стон фонарей», «сиреневые улицы», «любимый, пахнущий зимою», «снег, тающий на ресницах», «рябина, горящая над могилой», «Казанский Кремль – красивый, как бог», «женщина – гордая, как Сююмбике»… Я никогда не был в Казани, но, читая стихи Чулпан, этот город оживает в моём воображении во всей своей красе. Город, где музы благословили юную поэтессу. Город, где она впервые увидела свет божий и впервые познала любовь. Город, хранящий память о доблести и любви великих булгар. И Чулпан стала одной из хранительниц формулы любви своих великих предков. Любовная лирика в её исполнении – это нечто, соединяющее божественное с земным. Это исповедь женщины, душа которой наполнена и божественными, и плотскими чувствами. Это молитва человека, молящегося пред алтарём любви:
Унижая себя, обижая себя,
И безумно любя, —
Осуждая меня, обвиняя меня,
Не сердись на меня.
Упрекая себя, проклиная себя, —
Бесконечно любя! –
Вспоминаю тебя, воспеваю тебя
И молюсь на тебя…
Она родилась в городе, впитавшем в себя аромат двух великих культур – русской и татарской. Здесь слилось воедино мусульманство с православием. Здесь есть и Запад, и Восток. Безусловно, слияние двух культур оказало очень сильное воздействие на мировоззрение и мироощущение людей. В том числе и на Чулпан Зариф. В её поэзии и Запад, и Восток сосуществуют. Как и должно быть в человеческом сознании. Бог создал людей, чтобы они творили и любили. Рукотворные храмы, созданные мыслью человеческой, не только объединяют людей, но и разъединяют. А любовь всегда объединяет! И потому любовь всегда превыше храмов. Люди молятся разным богам, но любят везде и во все века одинаково:
