Очень сильно болела голова. Как если бы в затылочную кость вонзили нож и медленно прокручивали, ввинчивая в мозговое вещество… Вроде и вино было хорошее, да даже не вино, а пелин, такой сладкий и душистый болгарский вермут, настоянный на двадцати двух видах трав. Оле еще показалось, что его можно пить литрами и не опьянеть. И что самое интересное, она и раньше его пила на ночь, просто так, для здоровья, и голова не болела.
Так не хотелось покидать постель, вот даже нос высовывать из-под одеяла было лень. Квартира своей тишиной и теплом словно продолжала убаюкивать, шептать: поспи еще, ну, почему бы нет?
Но надо было подниматься и идти на работу. А это означало – покинуть квартиру и раствориться в холодном ноябрьском промозглом дне.
Оля все-таки встала, подошла к окну, раздвинула занавески и увидела лиловое угрюмое небо, готовое пролиться ледяным густым дождем; и хотя в комнате было тепло от электрического камина, один вид осенней стужи и покачивающихся на ветру деревьев вызывал озноб и какую-то безысходную тоску…
Вернулась к кровати, чтобы застелить ее, подняла одеяло, чтобы сложить его и убрать в шкаф, и вдруг замерла, уставившись на размазанные пятна крови на простыне. Крови быть не должно было, слава богу, она в свои двадцать пять все знала о своем организме, и подобную картину можно было увидеть не раньше чем через полмесяца. Но что еще удивило ее, так это какой-то серый, грязноватый оттенок простыни. Хотя она два дня тому назад постелила новый итальянский комплект белья и простыня еще вечером, когда она стелила постель, была белоснежной.
Легкое головокружение, какое бывает у человека, который столкнулся с чем-то необъяснимым, странным, перешло с тошноту. Оля подошла к зеркалу и тотчас отшатнулась – припухший нос с запекшейся струйкой крови, каплей застывшей на губе, покраснение на правой щеке и, что совсем уж страшно, синяк под правым же глазом!
Весь вчерашний день она тотчас вспомнила до мельчайших подробностей. Такое же вот дождливое утро, большая чашка кофе, дорога до работы, обыкновенный, ничем не примечательный рабочий день (компьютер, сухое печенье с чаем и цифры, цифры…), возвращение домой, звонок подруги Кати Веретенниковой, ужин на троих – сыр, ветчина, вареная картошка, османский пелин, настоянный на двадцати двух видах трав, счастливая Катька, не сдержанный в своих чувствах ее любовник Виктор. Затем кофе, карты, шутки, смех… Ничего особенного. Она проводила их до двери, вернулась, убрала посуду, приняла душ и легла спать. И вот сейчас она стоит перед зеркалом с разбитым лицом, в одной пижамной куртке… Так. Стоп. А где пижамные штаны? С тех пор как она рассталась с Вадимом (а это случилось полтора года тому назад), она ни разу не позволяла себе спать голой или даже без пижамы. И уж вчера точно легла в пижаме – розовые шелковые штаны и белая в розовую полоску курточка.
Нет, этого не может быть! А может, ей все это снится?
Однако спустя еще несколько минут, уже в туалете, она поняла, что ее самые худшие и просто невероятные предположения подтвердились. Небольшие ссадины на бедрах, кровоподтеки, кровотечение… Ее изнасиловали. Кто? Когда? После Вадима у нее не было ни одного мужчины.
От ужаса, от реального страха за свое здоровье и жизнь волосы зашевелились на голове.
Что, если она все-таки не заперла квартиру, забыла и оставила ее открытой, а ночью к ней кто-то зашел и изнасиловал? Какой-нибудь бомж…
Вернувшись в спальню, она уже с каким-то другим чувством взглянула на свое отражение: ее изнасиловали. Кто-то проник в дом, воспользовался тем, что она крепко спала… Брр…
А что, если этот мужик еще в квартире? Спрятался где-нибудь в кладовке…
