Пронзительный вопль расколол тихое прозрачное утро. Кричала женщина в одном из домов в конце проспекта Вернадского. Вздрогнули во дворе мамаши, гуляющие с детьми, собачники и пенсионеры. Все подняли головы, а крик тем временем превратился в непрерывный вой.
Когда на площадку шестого этажа прибыл наряд милиции, там растерянно топтались перепуганные соседи. Дверь в сто семьдесят вторую квартиру была настежь распахнута. Молодой милиционер вошел в прихожую первым, но, заглянув в комнату, заторопился обратно и устроился у окна в пролете лестницы, делая вид, что ищет сигареты. На самом деле он был некурящим, просто прятал дрожащие руки и искаженное потрясением лицо. Оперативника вряд ли посчитали бы опытным. На убийство тот выезжал не первый раз, но видел обычно тела взрослых людей. А там, у кровати, стоя на коленях в луже крови, по-прежнему выла женщина, прижимая к себе тело мертвого ребенка без головы. Белокурая головка лежала рядом.
Кажется, Москва не знала еще столь вызывающе демонстративного преступления: убит ребенок в своей квартире поздним утром, когда в доме полным-полно взрослых людей. Районная милиция, несколько отделов МУРа получили приказ работать по горячим следам без выходных. Преступник оказался настолько наглым, что вытер о простыню окровавленный нож. Но поиски самого ножа затягивались. В квартире осталось множество отпечатков пальцев, следов обуви – семьи, родственников, знакомых. Но ничего такого, за что можно было бы зацепиться. «Горячие следы» остывали…
Федоровы были хорошей семьей. Муж, жена, две очаровательные девочки: Марина – восьми лет и Женечка – пяти. Муж Олег работал охранником на платной автостоянке, жена Вера – закройщицей в ателье. Молодые, сильные, работящие, они не особенно гонялись за заработком – довольствовались зарплатой. Жили в маленькой двухкомнатной квартире с более чем скромной мебелью. Сами годами ходили в одной и той же одежде. Зато много внимания уделяли детям, ничего для них не жалея. Девочки были ухоженными, нарядными, веселыми, приветливыми. Младшая не ходила в садик. Когда отец и мать были на работе, Женечку отводили к родителям Веры, которые жили через два дома. А старшая, Мариночка, всеобщая любимица, в первой половине дня оставалась дома одна на несколько часов. Родители уходили на работу около девяти, а она отправлялась в школу к половине второго. Марина росла разумной и послушной девочкой. Ей строго-настрого велели никому не открывать дверь, когда дома нет взрослых. И все соседи знали, что с девяти до часу Федоровым звонить в квартиру бесполезно: Марина не откроет.
В то утро все шло, как обычно. Только Вера почему-то очень нервничала и в половине десятого отпросилась сбегать на мунутку домой. Дверь в квартиру оказалась открытой. Следов взлома впоследствии не обнаружили. Видимо, Марина сама открыла дверь. Почему?
* * *
Дина с Топазом встали, как всегда, поздно, около одиннадцати. Погуляли в сквере. Топик подлетал на своем павлиньем хвосте к каждой собаке. Если в ответ на его призывный взгляд не раздавалось грозное рычание, он пылко обнимал обалдевшего пса передними лапами за загривок. Затем умиротворенно, любовно и кротко прижимался любящей мордой к понравившейся собаке. Дина заметила, что кобели вызывают у него большую нежность, чем суки. Что ж, любовь многолика!
– Топик, – проникновенно говорила Дина, – давай не будем навязываться. Нас не поймут.
Пес с трудом отрывался от покоренного объекта страсти и тут же устремлялся к другому. Гуляя, они добрели до газетного развала – Дина каждое утро покупала свежие газеты и журналы. Затем вернулись домой, в свою новую чудесную квартиру на двадцать пятом этаже. Дина пока только обживалась в огромном пентхаусе с просторной стеклянной террасой и гостиной над городом, под солнцем.
