Голова…
Простонав, попыталась приоткрыть глаза, но мозг был категорически против. Подняла руки… точнее попробовала поднять. Что за… Что за черт?
Они оказались скованы за спиной. Скованы?!
Глаза открылись моментально.
Я в наручниках?!
Пошевелила руками уже аккуратнее и меня прошиб холодный пот – руки были связаны либо в наручниках. Причем не так давно – затечь они не успели.
Испуганный взгляд заметался по небольшой комнате, в которой были лишь голая я под тонким одеялом и кровать, на которой я лежала. Окно далеко и из-за плотного белоснежного тюля и почти задернутых шоколадных штор не разобрать, что снаружи. Белый потолок, на потолке плоская люстра, на стенах бежевые обои без рисунка, на полу, насколько мне видно, линолеум с рисунком «под паркет», огромная двуспальная кровать и я.
– Проснулась? – в комнату вошел смутно знакомый мужчина.
Кажется… Да, кажется, это именно с ним я вчера познакомилась и позволила себя «склеить» на новогоднем корпоративе.
Но почему, черт возьми, я в наручниках?!
Моментально надумав себе всё самое жуткое, я немного заторможено кивнула, когда мужчина присел на край кровати. Ничего особенного: лет тридцати, не слишком высок, худощав, с утра небрит и тёмные волосы средней длины слегка растрёпаны. Одет в тёмные брюки и голубую рубашку с закатанными до локтя рукавами и тремя расстёгнутыми верхними пуговками. Довольно симпатичен, но серые глаза смотрят напряженно, словно это не я в наручниках, а он.
– Адекватности прибавилось?
Вопрос застал меня врасплох, и я озадаченно сморгнула. Адекватности?
– В смысле? – во рту было настолько сухо и гадко, что я сразу поняла: его величество сушняк и её высочество похмелье меня не миновали.
Ещё и в голове что-то резко прострельнуло.
– А попить можно?
– Можно, – мужчина (Хоть убей не помню, как его зовут! Это ж надо было так напиться! Докатилась!) с легкой усмешкой кивнул. – Драться больше не будешь?
– Я? – сначала я возмутилась громко, но после того, как этот резкий звук набатным звоном откликнулся в моей больной головушке, продолжила уже свистящим изумленным шепотом. – Я дралась? С ума сошел? Я не умею драться! Кстати, ты кто?
– То есть вот так, да? – кажется то, что я не помнила его имени, разозлило собеседника намного больше, чем то, что я якобы его била.
– Ну… – сообразив, что лучше не предъявлять претензий, пока руки не свободны, попыталась сесть…
Но голова снова заявила, что против каких-либо движений в принципе, и пришлось замереть, а затем и вовсе закрыть глаза, чтобы унять взбесившиеся фиолетовые круги, моментально затанцевавшие перед глазами при попытке сменить положение тела.
– Меня сейчас стошнит…
– Не стоит, – отрезав так категорично, словно этого было достаточно, чтобы унять мою тошноту, мужчина неожиданно положил ладонь мне на шею и, о чудо, мне моментально полегчало. – Превосходно. Итак, начнем сначала. Адекватности прибавилось?
– Да я вообще само смирение, – реальность начала походить на бред, а из груди вырвался истеричный смешок. – Ты кто?
– Это ты сейчас так тонко издеваешься?
И снова в его голосе проскользнула злость.
Приоткрыла глаз, скорчила умильную рожицу (хотелось бы думать) и ответила самым честным тоном, каким только могла, больше всего надеясь, что меня сейчас не убьют и не изнасилуют за правду:
– Нет. Не издеваюсь. Просто я тебя не помню. Корпоратив помню. Тебя не помню. А можно мне домой?
– Нет.
Просительную улыбку с лица как ветром сдуло.
– Нет?
– Нет.
– А… А почему? – голос дрогнул.
Страх липкими пальцами прошелся по позвоночнику, заставляя сжаться под изучающим мужским взглядом.
Какого черта?! Что ему от меня надо?!
Брюнет склонился, и неожиданно мягко, но со знанием дела провел пальцами по щеке, откинул мои волосы назад, затем вернулся к подбородку, расположил подушечку большого пальца на губе и немного надавил.
