Солнце жгло океан с горизонта до берега. Волны, хлынувши, откатили, смявши газету. Макс её поднял. Буквы вещали:
Тайны Сарисаньямы
Тайн у этого плоскогорья много. Первая – кратеры, что на плоской вершине. Далее – уникальная флора каждого, а особенно большего, «бездны Бревера Кáриаса». Третья – грот в этой «бездне», найденный осенью. И, в конце концов, знаки этого грота. Крупный этнограф, доктор наук, Р. Блейк счёл их фактом культуры, нам неизвестной. Грот, – сток скопившихся в «бездне» вод от дождей и источников, – переходит в сифон, уходящий в плату. Знаки тянутся до сифона. «Преодолеть его, – утверждает Блейк, – отыскать ключ к разгадке как самих знаков, так, может, кратеров плоскогорья». Он занят поиском спелеологов…
Солнце скрылось в пучине. Макс, смяв газету, тронул к спорткару белого цвета. Сев за руль, глянул влево, на пассажирку.
Ехали молча. Небо темнело. Он включил фары и, не сводя глаз с дороги, бросил:
– В Венесуэлу?
– Что?
– Некий Блейк нашёл грот с сифоном. В Венесуэле. А я в нём не был, Кейт. Блейк – этнограф, доктор, историк.
– Вновь волноваться, Макс?
– Всё. Я еду… да, я поеду, – бросил он самому себе и прищурился.
Кейт вздохнула.
– Значит, и я с тобой.
Подъезжали к сверкавшему в ночи Мéльбурну.
Он закончил возле отеля: – Вылетим завтра. А снаряжение купим после. Блейк, по газетам, в Венесуэле… Он предпочтёт того, кто работает даром? Ну, что ты скажешь, Кейт?
– Мысль бесспорная. Плюс учесть, что ты лучший экстримщик на континенте. – Девушка отвалила дверцу машины.
Чуть поболтало, и вертолёт курс выправил.
Человек с кинокамерой крикнул пилоту: – Сарисаньяма, Фред?
– Она самая, мистер Дугин.
Встало плату на кручах, сплошь в синих джунглях. Дугин вскочил.
– Внимание! Мистер Блейк, Макс, гляньте!
Макс лишь зевнул.
– Не спать, друг, – дёргался Дугин. – Приволокнусь за Кейт!
– В этом случае заберу кинокамеру – и лишишься работы.
– Ладно, сдаюсь, – сел Дугин. – Ты убеждаешь… Доктор Блейк, а откуда здесь кратеры?
– Да, откуда, док? – подхватил пилот.
Блейк задумался.
– Может, выбиты постепенно стихиями. Может, вырыты древними. Это домыслы. Но последнее подтверждается знаками… Вы увидите, всё увидите. Потерпите. Мы рядом с целью.
– Древним культурам семь тысяч лет, не больше, а ведь известно: чтобы сложиться всякому виду… скажем, животному… – Кейт пощёлкала пальцами, – хоть бы вашим лягушкам с Сарисаньямы или тритонам, впору эпоха.
Блейк улыбнулся. – Правильно. Оттого, полагаю, ржавые копья, шлемы и идолы, что отыщет Макс за сифоном, будем датировать халколитом, Кейт.
– Что ж, друзья… – Дугин взял кинокамеру и направил на Макса. – Если он вытащит из подземного грота пару изящных скул или пальцев от питекантропш, я пропиарю их.
– Жди мужской экземпляр, – Макс хмыкнул. – Самый корявый.
Дугин смеялся и зубоскалил.
Их перепалку кончил пилот:
– Профессор! «Брéвер» под нами! Что, на посадку? Можно садиться?
– Да, Фред, конечно.
Взвыли моторы. Стали спускаться.
– Всем пристегнуться! – бросил Фред. – Живо! Я приземляюсь.
Ящики сдвинулись, обрушая друг друга… Девушка вскрикнула… Вертолёт накренился… резкий толчок… ещё два… стабилизация… и Фред выключил двигатель. Дугин первый откинул люк, постоял; после выпрыгнул.
Было утро, прохладно. Солнце вставало, трогая тёплыми золотистыми пальцами листья зарослей. Птицы ожили и сошли с ума.
Скоро груз, как и люди, был подле бездны, синь коей падала вниз в туман.
– Голова закружилась… – Дугин попятился. – Нам туда?
– Будешь первым. Спустим тихонько, как ящик с бренди! – Фред подал пояс с тросом лебёдки. Дугин надел его.
– Все там будем, – похмыкал Блейк.
