По грязно-серой тундре полз человек. Полз медленно, то и дело замирая без сил и, наверно, даже теряя сознание. Но через какое-то время – минуту, не больше, приходил себя, и вновь начинал ползти, чтобы через несколько метров вновь упасть без сознания.
У человека почти не было ног. За ним волочилось нечто, что, вероятно, было внутренностями, вывалившимися из огромного разрыва в нижней части тела человека. Разорванные сосуды уже почти даже не кровоточили, хотя за ползущим по-прежнему оставался заметный влажный след из сукровицы.
Тело человека, полностью лишенное одежды, было страшно обожжено; ожоги бугрились ужасными рубцами, искажая и без того исковерканные очертания тела. Рук тоже почти не было – вместо них остались короткие головешки культей длинной где-то по локоть, ими человек и отталкивался от земли. Голова и лицо тоже представляли собой почти сплошной ожог: нос отгорел и провалился, губы, веки, ушные раковины – не говоря уж о волосах, – полностью сгорели. По всем канонам медицины и биологии, человек с такими повреждениями давно должен был умереть…
…но он был жив. И полз. Упрямо полз к неизвестной никому цели, в полном молчании. Безмолвствовала и природа; было светло, но по положению солнца, низко опустившегося к горизонту, каждый, кто бывал за полярным кругом, мог бы определить, что время близится к позднему вечеру, и в более южных широтах этой же долготы, наверняка, уже включают свет.
А человек все полз и полз, словно заклятый или заговоренный. Словно зомби из фильма ужасов, только не гниющий, а обожженный. Он полз, ни на что не обращая внимания, да и не на что было здесь обращать внимание – местность была пуста и безвидна, и лишь кое-где унылую серость почвы разбавляли неглубокие и крохотные озерца или редколесье сланника, да на горизонте виднелась невысокая скальная стенка.
Так было ровно до того момента, пока в небе не появилась увеличивающаяся в размерах черная точка. Она быстро росла, превращаясь в военно-транспортный вертолет. Это был трудяга Ми-8 в окраске, выдающей принадлежность к Министерству обороны – или еще какой-то силовой структуре.
С вертолета, очевидно, заметили ползущего по тундре человека – заложив короткий вираж, «мишка» споро приземлился, двери открылись, и из чрева винтокрылой машины посыпались десантники в беретах, вооруженные короткоствольными автоматами. Последним высадился гладко выбритый офицер в шинели с подполковничьими погонами. Синие полосы на погонах и синие петлицы указывали на то, что офицер представляет структуру с названием, три буквы которого вгоняли в оторопь и внутренних врагов, и зарубежных «друзей» Советского союза.
Офицер подошел к телу, распростертому на земле. Человек как раз пришел в себя и попытался приподняться на культях рук.
– Гарькин, сделайте ему обезболивающее, – распорядился подполковник, и один из солдат, расстегнув подсумок на бедре, достал необычный, похожий на пистолет, шприц, и коснулся его «стволом» плеча несчастного.
– Не… надо, – прохрипел тот, – за… чем?
– Можете говорить? – спросил офицер. Человек кивнул. – Кто Вы?
– До… ктор… Ма…льцев, – умирающий говорил отрывисто. – Не… надо… у… бейте…
– Вам помогут, – сказал офицер, скептически осмотрев человека. Вблизи зрелище представлялось еще более ужасным: тазовая кость была разломлена пополам, и торчала наружу, содержимое брюшины вывалилось и превратилось в какие-то ошметки, все туловище покрыто рубцами и глубокими ожоговыми язвами…. «Как он еще жив?» – думал подполковник.
– У… бейте, – повторил мужчина. – Вы… не пони… маете…
– Отвечайте на вопросы, – в голосе подполковника зазвенел металл. – Вы из группы Верховцева?
– Да, – кивнул мужчина.
