Мадам
«Не слишком ли быстро я бегу?! И прыть такая молодецкая, как пить дать к финишу первая примчусь! А может всё гораздо проще – боюсь остановиться и сбить дыхание, да и вдруг, чуть тормознёшь и ноги, после такой гонки, перестанут слушаться? Шмякнусь об землю всем своим тельцем аппетитным и поползу, яки змея, выдыхая хрипы из дряблых легких, будто лошадь загнанная. А тут меня под белы рученьки подымут и к ответу призовут: «а знаешь кошка, чьё мясо украла? Поделом тебе, старая». Бегом к инфаркту – самое гуманное для меня наказание, чем от стыда сгореть, когда перед скопищем людей меня позорить будут, будто кошку нашкодившую. Далась мне эта кошка? Не зря говорят, что к старости остроумие истощается. Да чего это я себя в старухи записала? Сорок пять – баба ягодка опять. Да ой ли? Скажи это тем, кто помоложе, засмеют! Это ты для себя ещё о-го-го, а для них уже – птеродактиль. Хотя товарки мои, Таисия с Зоськой завидуют моей «молодости». Татарочке Таисии -то весной 54 отгуляли, весело было, ничего не скажешь, вот только драка была лишней, но, увы, необходимой. А казачке Зоське в середине лета 63 справили, на её именинах тоже скучать не пришлось, правда, настойка брусничная под утро лишняя была. Стыдоба, вроде солидные, приличные дамы, а наклюкались, как пьянчужки подзаборные. А чего уж там, мы и есть такие, не, не пьянчужки, а бомжихи – дамы без определённого места жительства. Каждую из нас побила судьба, да, слава богу, ни чувства юмора, ни собственного достоинства не потеряли. Выживаем, как можем. На своё день рождение я подружкам сюрприз устрою, чтобы всё чин-чинарём было, прилично, торт со свечками, девонькам платья сварганим, и шампанское, непременно шампанское! Обожаю его! Эх, где вы мои золотые денёчки, где шампанское было вместо лимонада? Чёрт, как же так вышло со мной? Хватит, опять причитать начала, что вышло, то вышло.
Ты, матушка, газуй давай, не расслабляйся, чтобы тебя не догнали, да пилюлей не наваляли. Вроде позади шума погони не слышно, обошлось. Да и то верно, разве мой ангел-хранитель, что всю жизнь меня своими крылышками от невзгод закрывал, может допустить сейчас кровавую расправу надо мной? Боженька добрый, он знает о моих нынешних трудностях, если бы не так, была бы я белой и пушистой, готовила кашки внукам, задницы им подтирала, да сериальчики по телевизору смотрела. Может, и работку бы по душе нашла, в театре, например. Не актрисой, на сцену меня бы никто не пустил, хотя все всегда говорили, что спит во мне великая актриса. Да рассыпался на запчасти будильник, который мог разбудить её. Так в гардеробе бы посиживала, книжечки почитывала, да сплетни про актёрскую жизнь перемалывала. О, мать моя женщина, не могу больше, остановлюсь, иначе так на бегу и сдохну. Нет, не сейчас, вон за тем углом, оглянуться бы, посмотреть, но не могу, душа в пятки уходит. Давай-давай, ещё чуть-чуть. Обратный отсчёт, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, раз, всё держи глаза, пока не вылезли. Уууууууух, вдох-выдох, вдох-выдох. Теперь, как сучка, выгляни из-за угла, да не так явно, дура старая, чтоб мордой лица на кулаки преследователей не напороться. Гляди-ка, никого нет, фу-х, обошлось и на этот раз. Всё, отдыхивайся и домой, в наш особнячок, терем-теремок, заждались поди подруженьки, знаю, они всегда переживают, когда я одна на «дело» ухожу».
