У брата Филиппа, прелата ордена Наказующих, вытянутое лицо. Чем-то он мне лошадь напоминал формой лысого черепа, да и зубы такие же крупные. Словно не человек, а нарисованный шарж на него.
Отряд монахов из карающей длани нашей святой церкви оказался в моём монастыре проездом, даже ночевать отказались, попросили лишь помочь с продуктами, впрочем, не забесплатно.
Приглашение пообедать приняли, и на том спасибо, а то как-то некрасиво бы получилось. Хоть между нашими орденами и не всё безоблачно, но, как ни крути, всё же братья по служению Создателю. И помогаем порой друг другу, мои крепостные сейчас где-то возле их Реймсской обители на время войны устроились.
– Вообще-то у нас враги тут повсюду, если ты заметил. – Обедал с прелатом в своих покоях. Сидели с ним вдвоём, Юлиана отказалась, сославшись на дела в лазарете, а остальных своих приближённых я не приглашал – ничего, голодными они не останутся. – Какие поиски чёрных миссионеров, брат? Нам бы от виргийцев сначала отбиться. Видел, сколько сегодня раненых привезли? Четыре воза.
– Зря ты так, ваше преподобие, – нахмурился брат Филипп. Наши звания в церковной иерархии равны, и пусть я из высокого рода, а он из простых крестьян, мы с ним на «ты». К тому же ему намного больше лет, чем мне. А сколько ему? Пятьдесят? Больше? Скорее да, больше, и это даже если прелат через магию омоложения не проходил. – Стоит этой чёрной заразе проникнуть в души хотя бы нескольких людей, как она начнёт распространяться, словно пожар, и без рек крови и зарева огромного количества костров её не остановить. – Мои повара расстарались, но гость ни черта не ел. Отламывал маленькими кусочками лепёшку и запивал вином, разбавленным настолько, что в его кубке, пожалуй, одна вода, хорошо, что из нашего святого готлинского источника, всё на пользу. – В том городке мы скверну беспощадно выжгли. – Губы аскета сжались в тонкие нити. – Но следы ведут сюда.
– Ко мне? – Ничего себе предъява, чувствую, что у меня глаза сейчас как у лемура. – Ты ничего не путаешь, ваше преподобие? В мою обитель прямо и ведут?
– Нет, конечно же, – поднял мой гость руку, поморщившись. – Имею в виду, что в эти места. Барон Николас Корманс, он же твой сосед?
– Да, – подтвердил. – Замечу, очень хороший сосед, готовый прийти на помощь, оказать поддержку. И отличный воин. Сам я его в бою не видел, но так говорила моя благородная сестра маркиза Агния Неллерская, а ей я доверяю. Четыре дня назад он возглавил контратаку на виргийскую пехоту у Ганичкиного моста. Половину своей дружины положил и часть королевских егерей, сам получил ранение от магического удара, но переправа осталась за нами.
По выражению лица собеседника увидел, что мои хвалебные слова в адрес соседа не подействовали. Да, аргументы так себе. Храбрость и гнусность вполне совмещаются. Тот же известный в моём родном мире Жиль де Рец, маршал Франции, известный алхимик, был сподвижником и другом Орлеанской девы Жанны Д’Арк, что не помешало ему закончить свою жизнь на костре.
Он истязал и умертвил сотни детей, трупы которых сжигал, сохраняя головки наиболее красивых из них. Да и с женщинами поступал аналогичным образом. Этот герой Столетней войны послужил прототипом сказочной Синей Бороды.
Незадолго до смерти я видел телепередачу, где рассказывали, что прославленного маршала оклеветали, и он всего лишь одна из напрасных жертв святой инквизиции. Зная, как паскудно обстоят у людей дела со справедливостью, попытку реабилитации де Реца считаю неубедительной. Маршал Франции – это не нищий простолюдин, чтобы его можно было так легко без убедительных доказательств казнить.
Вот и с моим соседом не так просто. Наказующие вместо того, чтобы его схватить, любезно предоставили разбираться с ним члену славного герцогского рода. Окажись на месте феодала какой-нибудь купчишка, обошлись бы и без обращения к моей персоне.
