– Ваше императорское величество, Вы велели напомнить, – голос Воспитательницы вкрадчив и тих.
– О чем ты, Мэй-тян? – называя сестру детским именем, Правительница показывает, что внимательна к ней.
– Вашей старшей дочери через неделю исполняется восемь лет, – шепот женщины еле слышен.
– Как быстро бежит время, – тяжелый вздох и пауза. – Наоки пора принять свою судьбу.
Безмолвие и сдерживаемое дыхание.
– Но ей всего восемь, – слова, как бусины падают на пол.
– Судьба Наоки была предрешена еще до ее рождения, – в голосе Императрицы звенит металл. – Оставь меня.
Торопливые шаги и стук закрывшейся двери. Несколько секунд тишины.
– Доченька, – шепчут побелевшие губы.
Гобелен на дальней стене чуть вздрагивает, но мгновенье спустя это кажется лишь обманом зрения. Когда Правительница оборачивается, она снова одна.
Закинув руки за голову, Наоки смотрела в потолок. Это сколько же лет прошло, а на задворках памяти, оказывается, притаилось детское воспоминание. Девушка села на кровати, подтянула колени в груди и оперлась подбородком на скрещенные руки. Все участники ее личной драмы давно мертвы, похоронены и забыты. Все, кроме одного. Впрочем, его можно не считать. То, во что превратилось его существование, жизнью назвать нельзя. Это просто напоминание ей самой о последствиях принятых решений. Наоки вздохнула. Пора вставать. Сегодня очень важный день. День, которого она ждала долго, очень долго.
Наоки сидела на подоконнике, свесив ноги из окна. Перед домом расстилался летний луг, свернутое пространство делало его бесконечным. Травы сонно прогибались под порывами летнего ветерка, и, казалось, будто по зеленому морю ходят волны. На самом горизонте виднелась полоска леса.
Сегодня она увидит того, кто поможет ей обрести себя. Интересно, какой он?! Конечно, она знает о нем все. Даже то, чего он сам о себе не знает. Важно другое, таков ли он, как она считает?! Соответствует ли тому образу, который сложился в ее восприятии. Впрочем, откуда эти сомнения?! Вот приедет, там и посмотрим. Девушка усмехнулась, мысленно перебирая воспоминания, как четки.
– Каковы будут распоряжения, Наоки-сама? – коленопреклоненный воин опускает голову.
Глава Клана пожимает плечами.
– Как всегда. Следить, себя не проявлять.
Парень поднимает голову.
– В случае критической ситуации… – делает он голосом вопрос, ожидая продолжения.
– Спасать любой ценой, – ледяным тоном заканчивает хозяйка, поднимая его жестом руки.
Воин встает.
– Слушаюсь, – почтительно произносит он.
Наоки подходит к раскрытому окну.
– Доклад каждую неделю.
Поняв, что гость не торопится уходить, она хмурится.
– Что-то еще?
Разведчик смотрит на нее виноватыми глазами.
– Наоки-сама, все знают, что ты никогда не заглядываешь в наши мысли, но умоляю: сделай исключение, – просит он. – Слова не всегда могут передать увиденное.
Девушка задумчиво кивает.
– Ты прав, Джеро, – соглашается она. – Чтобы лучше понять, надо увидеть. И если ты настаиваешь…– не заканчивает она.
Парень явно рад.
– Окажи мне великую честь.
Наоки разводит руками.
– Уговорил, – усмехается она и предупреждает. – Но помни, что я буду знать все твои мысли. Все, без исключения.
Воин кивает.
– Мне нечего скрывать от тебя, – уверенно заявляет он.
Глядя вслед уходящему воину, Наоки вздыхает. И вот так все они, безгранично доверяющие ей, убежденные в ее честности. Даже завидно. Потеряв веру, обрести ее невозможно. Где-то на краю сознания все равно копошится червячок подозрений.
Неделю спустя разведчик возвращается.
– Наоки-сама, – Джеро преклоняет колено.
Девушка сидит в кресле, закинув скрещенные ноги на край стола.
– Докладывай, – приказывает она.
Синоби добавляет в тон чуточку укоризны.
