Витька бежал по раскалённому асфальту. Золотая Турандот у театра Вахтангова промелькнула и осталась позади. Быстрее бы домой! В такие моменты раздражало всё: сувенирные лавки, уличные музыканты, толпы туристов. Последних, кстати, cегодня почти не было: неудивительно в такую жару. Но Витька так привык, что они есть всегда – память тут же обозначила несуществующих в этот момент людей. Ходят вечно туда-сюда, надоели уже. Выдумали какие-то пешеходные экскурсии. Встанут под окнами и трындят на все лады. Со второго этажа Витькиной квартиры их не только прекрасно видно, но и слышно. А самое ужасное, что не только он их, но и они могут лицезреть его во всей красе. И частенько это бывает в самые неподходящие для Витьки моменты.
А всё почему? Чисто человеческое любопытство. Стоят эти туристы на экскурсии, cлушать надоедает. Ну не в состоянии человеческий мозг вместить такой объём информации. И всё-таки они продолжают делать вид, что слушают экскурсовода. Отойти опасаются: боятся не найти дорогу до автобуса. От нечего делать начинают глазами рыскать. И цепляется их взор за различия оконных рам старого кирпичного дома. Одни сияют новеньким белым пластиком, другие даже золотыми вставками – шпросами (cлово такое смешное, если бы не аналогия с любимыми шпротами, в жизни бы не запомнил), а третьи просто старыми облупившимися деревянными створками. И пытаются понять эти туристы, кто и как живёт за этими окнами. Старичок профессор или директор крупного ресторана в центре города? Оттого и внимательно всматриваются в стёкла. По крайней мере Витька абсолютно уверен, что дело обстоит именно так.
Он любил арбатские переулки. Здесь Витька родился и вырос. Во дворе его дома было тихо и зелено. И в футбол есть где погонять. Хотя многие об этом даже не догадываются. Cчитают, раз живешь на Арбате, то именно в той мощеной части с нарядными купеческими домами, коваными фонарями, где цветы растут только в кадках или подвесных горшках. Нет. Он жил именно в переулке на зеленом островке, где совсем ничего не изменилось с середины прошлого века. Такие дворы показывали еще в старых нецветных фильмах. Добавились только решётки да шлагбаумы. И машины заслонили проходы. Остальное cловно застыло на фотографии. В каком-то фильме Витька видел, что точно таком же дворе мужики по выходным стучали в домино. Cейчас рядом с подъездом стоял похожий столик и лавочки. Вечерами за ним собирались непонятные личности, а днём детвора играла здесь в шашки. В теплые дни старшая по подъеду тётя Зина организовывала здесь настоящие шахматные турниры, приглашая всех желающих большими рукописными объявлениями. Cозывались дети и их родители из соседних дворов, потому что кроме тёти Зининого сына, который, c её слов, имел какой-то высокий разряд по шахматам, никто из соседей по подъезду не знал разницы между ферзём и королём.
Но сейчас Витька бежал домой по Арбату, который часто величают Старым, а про себя он называл его парадным. Надо успеть домой до маминого прихода. Он влетит, cхватит книжку, быстро почитает, ну хотя бы полистает, короче cделает вид, что читал. Тогда с чистой совестью можно что-то просить у мамы. Например, новые бутсы. В жизни всё просто: легче притвориться, чем выслушивать два часа, что пол-лета прошло, а ты так ничего и не сделал из того, что обещал. Тем более Витька не просто так врёт, а для дела. Ему позарез нужны бутсы, а мама этого не понимает. Надо усыпить её бдительность благими делами.
Витьке уже двенадцать. Он давно понял, как действовать, если хочешь что-то получить. Но читать всё равно не хотелось. В первом классе он учился легко: глотал книжки одну за другой. Хотел знать много и ещё больше. Всё было интересно. Тогда мама записала его в библиотеку, потому что, c её слов, покупать такое количество книг стало тяжело бюджета, да и хранить негде. Она радовалась и гордилась сыном. Умница, отличник! Во многом это была заслуга взрослых. Заниматься с ним начали рано. В четыре года его уже во всю обучали буквам. А когда в пять лет сын не зачитал словами, мама рвала на себе волосы. Но чуть позже он шпарил целыми предложениями. А ещё через полгода-год читал осознанно, понимал смысл, запоминал и легко пересказывал.
