– О, нет, чел! О, нет! Только не говори этого! Не говори, умоляю, Вадик, не говори!!!
Слегка сипловатый баритон жирными сверлами вторгся в оба моих уха, не размыкая глаз я выдохнул из себя невнятный сонный стон и, мысленно прокляв того, кто дерзнул вырвать меня из объятий сна, попробовал вернуться в мягкое уютное небытие.
– Твою мать, Вадик, пожалуйста, не говори этого! Я всё ещё верю в то, что ты славный малый и только притворился спящим. Ну? – и с этим «Ну?» толчок в плечо буквально выхаркнул меня в реальность.
Здравствуй, мир. Доброе утро, Вадим Каляев.
– Ну? – настаивал голос слева от меня. – Умоляю, Вадик, дружище, не говори мне этого! Скажи, что ты притворился.
– Я уснул, что-ль…
– Черт! Черт! Ты всё-таки признался в этом! Ты уснул! Уснул, Вадик, как последний-распоследний ублюдок, мать твою!
Я виновато вздохнул и потёр глаза. Я сидел на пассажирском сидении нашей «Одиннадцатой» цвета «млечный путь». На приборной панели лежал заряжающийся от прикуривателя смартфон и, активировав его, я взглянул на время. Девять минут восьмого. Пропущенных нет.
Абхазия. Пицунда. Рассвело. Уличный пейзаж вне автомобиля сиял яркими светлыми красками, утренние лучи курортного солнца пробивали себе дорожки над густо заросшей деревьями кромкой холма. Какие-то птички только им ведомо зачем щебетали над асфальтовыми выщерблинами, заполненных водой.
Вода… Я вздохнул и уныло всмотрелся в воду, отражающую утренний небосвод и раздражающую сетчатки глаз солнечными бликами. Вода нисколько не ушла, ещё не успела… Тропический шторм с небольшими перерывами шел почти трое суток и можно сказать, что он закончился лишь вчера вечером. Я впервые в жизни пережил затяжной тропический ливень на Кавказе и, если бы я не знал, что этот катаклизм взял себе восемь человеческих жертв и ещё восемь без вести пропавших, я бы расценил это природное явление как в высшей степени прикольное. Интересно было смотреть как до того пересохшие русла горных рек прямо на глазах наполняются пенистой водой, как вскоре уже бешеные потоки выходят из берегов, заливают дороги и домовладения, сносят мостики, швыряют камни, валят деревья, размывают грунт, приносят катастрофические разрушения, показанные в сети через онлайн-трансляцию с дронов и камер мобильных гаджетов. Лично я своими глазами вчера наблюдал как по превращенной в стремительную реку новоафонской улице неслась брыкающаяся коза, а с Афонской горы со стороны Нова-Афонского Симоно-Кананитского мужского монастыря вниз по каменной шестисотметровой Тропе Грешников в потоке воды скатываются части сувенирных палаток и какой-то грузный бедолага. Бедолага не подавал признаков жизни. Сам же я в этот момент промокший до нитки прятался от шквалистого ливня в обесточенном кондитерском кафетерии и сетовал на то, что в паре километров от сюда медленно, но верно размываются железнодорожные пути.
Здесь-же – в Пицунде – помимо прочих разрушений в Чёрное море снесло несколько автомобилей, чьи измочаленные кузова теперь стали арт-объектами прибрежного морского дна.
Я повернул голову налево, на место водителя, на самого водителя. У мужчины, сидящего за рулём, была фамилия – Финин. Такая не абхазская, не армянская и не грузинская фамилия и соответствующее фамилии имя – Николай. Но гражданин РФ Николай Петрович Финин вот уже лет сорок известен в своем родном Реутово как «Фин» – почетный член байкерского клуба «Ночные Волки», совладелец мотомастерской кузовных работ, мотомеханик, бабский угодник и кое-кто ещё, о чем знает очень-очень узкий круг лиц из числа столичного криминального мира. «А что делать? – пожимал плечами Фин, когда мы с ним в очередной раз вписались в эту авантюру. – Вадик, ты не хуже меня знаешь, что такое жажда наживы. Это жуткая зависимость, это даже, можно сказать, психологическое заболевание. Я люблю себе не отказывать».
