Утреннее солнце проникало сквозь высокие окна мастерской Ники Петровой на пражской Малой Стране. Длинные тени ложились на полотно эпохи Возрождения, над которым она работала последние три месяца. Лик Мадонны, наполовину очищенный от вековой пыли, смотрел на неё глазами, хранящими тайны. Тайны, к которым Ника ещё не была готова.
В свои тридцать лет она уже стала одним из лучших реставраторов Европы. Но весь этот успех казался пустым звуком на фоне растущей пустоты внутри.
Она окунула кисть в растворитель. Движения были точными, хотя руки слегка дрожали. Дрожь появилась полгода назад – в тот день, когда она дотронулась до старинной рукописи в университетской библиотеке. Тогда мир вдруг взорвался красками и ощущениями, для которых не было слов. Врачи говорили о стрессе. Мама из Болгарии советовала взять отпуск. Но Ника знала правду – внутри неё что-то пробуждалось, и она понятия не имела, как это остановить.
– Опять пришла ни свет ни заря, – заметила Тереза, её помощница, появляясь с кофе. На лице подруги читалось привычное беспокойство. Тереза была полной противоположностью Ники – спокойной, рассудительной, довольной размеренной жизнью. Они дружили со студенческих лет, но в последнее время между ними словно выросла невидимая стена.
– Не спалось, – призналась Ника, с благодарностью принимая кружку. Тёплая керамика возвращала её в реальность, отгоняя странные видения. – Стоит закрыть глаза, и я вижу…
– Что видишь? – мягко спросила Тереза, усаживаясь на потёртый диван в углу мастерской.
Как объяснить? Как рассказать, что она видит невидимые связи между всем и всеми – золотые нити, соединяющие прохожих на улице, картины в мастерской, каждый вздох? Как описать, что некоторые вещи словно гудят от воспоминаний всех, кто к ним прикасался?
– Да так, странные сны, – наконец ответила она.
По лицу Терезы было видно – она не поверила. Но хватило такта не расспрашивать дальше.
– Моя бабушка тоже видела странные сны, – вдруг сказала подруга. – Говорила, что женщины в нашем роду чувствуют то, что скрыто от других. Мама это терпеть не могла – называла деревенскими предрассудками.
– И что же видела твоя бабушка? – Ника насторожилась.
– Истинную суть людей. Будущее. Невидимые нити между поколениями. – Тереза пожала плечами, явно смущаясь. – Она умерла, когда мне было двенадцать, но я помню её слова: некоторые рождаются с тонкой гранью между мирами. Они видят больше, чувствуют острее, знают то, что скрыто. Это дар, говорила она, но и тяжкое бремя.
Дар. Ника снова повернулась к Мадонне. Понимающая улыбка на древнем лике словно подсмеивалась над её страхами. Какой же это дар, если ты оказываешься в одиночестве, не в силах объяснить близким то, что с тобой происходит? Любые попытки рассказать звучат как бред сумасшедшего.
Телефон завибрировал – пришло сообщение. Мама, как всегда, проверяла, всё ли в порядке. Её тревога пряталась за обычными вопросами. Ника не стала отвечать. Елена Петрова тридцать лет пыталась сделать из дочери нормальную, успешную женщину. Последнее, что сейчас было нужно Нике – очередной разговор о том, что пора найти хорошего человека и создать семью.
– Думаю съездить куда-нибудь, – внезапно сказала Ника, удивив саму себя.
– Куда? – спросила Тереза.
– Не знаю. На юг, к морю. Туда, где… – Она запнулась, подбирая слова. – Где можно собраться с мыслями.
– Отличная идея! – Тереза явно обрадовалась. – Ты слишком много работаешь. Отдых пойдёт на пользу. Глядишь, и познакомишься с кем-нибудь, – добавила она с улыбкой.
