*в переводе с французского “маленькая смерть»– выражение, которое обычно используется для обозначения оргазма или состояния потери контроля над своим сознаем и телом.
Плоть наливается приятной тяжестью, теряя границы, растворяясь в просторе бесконечности. Вижу свет с закрытыми глазами— лёгкий и мягкий, манящий, как в конце тоннеля. Нарастающая слабость нежна, хочу ощущать эту сладкую истому вечно. Сердце замерло, дыхание— вслед за ним. Пауза в предчувствии неизбежного, у края конца, на пределе жизни.
Тело всё больше наполняется тяжестью, его затягивает в бездну. Это становится невыносимым. Пытаюсь пошевелиться, но не в силах управлять своей плотью. Спину выгибает в неистовом напряжении, затем бьёт в хаотичных конвульсиях. Глаза закатаны так, что видно только белки. Хочу закричать, но тело меня игнорирует, и голосовые связки издают лишь сдавленный стон. Плоть разрывает на мириады кусочков, я падаю в никуда… и возвращаюсь.
Сердце пытается биться, но ритм его подобен пьяной, неровной походке. Лёгкие жадно заполняются воздухом так, что больно дышать и кажется, будто их вот- вот разорвет, частота дыхания запредельна.
Веки падают бесконтрольно, вновь пытаясь увести меня в небытие… Но мне предначертано Быть.
Я жива.
Сердце билось так часто, что не успевало перекачивать кровь. В клинике это считается остановкой. Так оно неистово спешило жить, приближая меня к смерти.
Позже профессор скажет, что у меня есть ангел- хранитель. Иначе не объяснить, как удавалось возвращаться.
Такие «маленькие смерти» посещали меня периодически. В моменты пробуждения. Казалось, приходилось приложить усилия, способные поднять одну из каменных глыб пирамид, чтобы тело стало подвластно сознанию и возвратилось к жизни.
Заболевание с высоким риском внезапной сердечной смерти. Первый приступ грянул в 19 лет.
Тогда меня вдохновляли фильмы, в которых близкая смерть мотивировала героев осуществлять мечты. Они полны сил и энергии, несмотря на смертельный диагноз. В реальности такой сценарий невозможен, думала я. Оказалось, возможен.
Вне приступов я была совершенно здоровой девушкой.
Ещё несколько лет, прежде чем был выяснен диагноз и сделана операция, я не знала, проснусь ли завтра. Будет ли у меня «завтра». И… это вдохнуло в меня страсть к жизни.
Я всегда боялась полномерно проявлять себя, свои желания, свою инаковость, откладывала жизнь на потом. Со смелостью фантазировать, но со страхом заглянуть в глаза реальности. Сдержанная в самовыражении. Со стороны же, я даже самым близким казалась решительной и самоуверенной.
Прикосновения смерти открыли мне себя, придали дерзость творить свою реальность и стремление жить полной жизнью.
Каждое утро я открывала глаза и думала: “Жива”. Нет, всецело это проживала: сердце бьётся, я дышу, могу управлять своим телом— и эти обычно незаметные, естественные процессы казались мне чудом.
Забавно, именно тогда окружающие стали характеризовать меня как “живая”.
В тот период жизни казалось, что я не иду, а парю над землёй, ощущая себя лёгкой и воздушной. Душа стремилась ввысь, она была там. Я сама себе завидовала— возможности испытывать такое безусловное счастье на грани эйфории. Хотелось оставить это с собой навсегда, пронести через всю жизнь.
