*в переводе с французского «маленькая смерть»– выражение, которое обычно используется для обозначения оргазма или состояния потери контроля над своим сознанием и телом.
Плоть наливается приятной тяжестью, теряя границы, растворяясь в просторе бесконечности. Вижу свет с закрытыми глазами— лёгкий и мягкий, манящий, как в конце тоннеля. Нарастающая слабость нежна, хочу ощущать эту сладкую истому вечно. Сердце замерло, дыхание— вслед за ним. Пауза в предчувствии неизбежного. У края конца. На пределе жизни.
Тело всё больше наполняется тяжестью, его затягивает в бездну. Это становится невыносимым. Пытаюсь пошевелиться, но не в силах управлять своей плотью. Спину выгибает в неистовом напряжении, затем бьёт в хаотичных конвульсиях. Глаза закатаны так, что видно только белки. Хочу закричать, но тело меня игнорирует, и голосовые связки издают лишь сдавленный стон. Плоть разрывает на мириады кусочков, я падаю в никуда… и возвращаюсь.
Сердце пытается биться, но ритм его подобен пьяной, неровной походке. Лёгкие жадно заполняются воздухом так, что больно дышать и кажется, будто их вот-вот разорвет, частота дыхания запредельна.
Веки падают бесконтрольно, вновь пытаясь увести меня в небытие…
Но мне предначертано Быть.
Я жива.
Сердце билось так часто, что захлёбывалось в собственном ритме, не успевая перекачивать кровь, останавливая поток жизни в моём теле. В клинике это считается остановкой. Так оно неистово спешило жить, приближая меня к линии, за которой вечный нерушимый покой…
Позже профессор скажет, что у меня есть ангел-хранитель. Иначе не объяснить, как раз за разом удавалось возвращаться обратно.
Эти «маленькие смерти» приходили по утрам, в хрустальный миг между сном и явью. Казалось, приходилось приложить усилия, способные сдвинуть каменные глыбы пирамид, чтобы тело стало подвластно сознанию и возвратилось к жизни.
Заболевание с высоким риском внезапной сердечной смерти. Первый приступ грянул в девятнадцать. Тогда меня вдохновляли фильмы, где близость конца мотивировала героев осуществлять свои мечты. Они полны сил и энергии, несмотря на роковой вердикт. В реальности такой сценарий невозможен, думала я. Оказалось, возможен.
Вне приступов я была совершенно здоровой девушкой.
Ещё несколько лет, прежде чем был установлен диагноз и сделана операция, я не знала, проснусь ли завтра. Будет ли у меня «завтра». И… это вдохнуло в меня страсть к жизни.
Я всегда боялась полномерно проявлять себя, свои желания, свою инаковость, откладывала жизнь на «потом». Со смелостью фантазировать, но со страхом заглянуть в глаза реальности. Со стороны же, я даже самым близким казалась решительной и самоуверенной, но внутри сдерживала себя в желаниях, в самовыражении.
Прикосновения смерти открыли мне себя, придали дерзость творить свою реальность и желание жить полной жизнью.
Каждое утро стало ритуалом. Я открывала глаза. “Жива”. Не мысль— а физическое чувство. Бархатный ритм сердца под рёбрами, шелковистое дыхание, которое само наполняет лёгкие.
И это стало самым главным чудом— способность ощущать обыденное как необыкновенное. Эта острота восприятия распространилась на весь мир, наполняя каждую деталь смыслом.
Я вдруг осознала, что для полноты жизни мне не нужны особые условия или богатства. Мне уже принадлежит вся роскошь и гениальная красота этого мира— от дождинки на лепестке до архитектурного изгиба. Нужно лишь разглядеть детали… даже легче: просто смотреть и чувствовать текстуру момента.
А для создания уюта в доме достаточно всего несколько акцентов: пламя свечи, аромат масла в лампе, пара красивых столовых приборов, воздушный балдахин над кроватью, тонкий запах мыла для рук.
