Больше всего на свете Тоша ненавидела опаздывать. Будильник, оповещающий, что ей пора выходить, уже давно прозвонил, а Тимура все не было. Ее пальцы нервно отбивали дробь по комоду, а глаза то и дело поглядывали на старинные маятниковые часы на стене. Те равнодушно отсчитывали секунды, будто вынося приговор: «тик-так, тик-так».
Раздался телефонный звонок, и Тоша подскочила как ужаленная. Вытащила телефон из кармана, едва не выронив на пол.
– Алло!
– Здравствуйте, Антонина Лисицына! Стоматологическая клиника…
– Ах ты, черт, – Тоша сбросила спам-звонок, ругая про себя младшего брата на чем свет стоит. Ну где же его носит!
Огромный лохматый леонбергер по кличке Зверь, растянувшись на своем коврике, все это время сочувственно поглядывал на хозяйку.
– Хорошо тебе, – прошептала ему Тоша, – никуда спешить не надо!
Пес лишь что-то промычал и с тяжким вздохом перевернулся на бок, будто хотел показать, что вообще-то и у него жизнь не сахар – даже не погладят пузико лишний раз.
Но Тоша не обратила на него внимания. Она снова бросила быстрый взгляд на часы. Уже почти семь вечера! Она должна была выехать полчаса назад. Еще и снег пошел…
Телефон зазвонил снова – на этот раз на экране высветилась фотография Тимура.
– Мур, ну где ты? – она недовольно цокнула языком в трубку.
– Уже поворачиваю, выходи!
Услышав заветные слова, она с шумом выдохнула. С плеч словно свалился груз. Если повезет, успеет прямо к началу смены. Либо, по крайней мере, задержится максимум минут на десять. Не смертельно.
Она уже схватилась за дверную ручку, когда вдруг из дальней комнаты на первом этаже ее позвал дедушка:
– Нина? Нинок, где ты?
Голос звучал испуганно, и Тоша замерла на месте, прикусив губу. Все-таки разбудила! Но возвращаться было уже некогда, хоть в груди и распустила свои щупальца тревога.
Она повернула дверную ручку, вышла на крыльцо и пронеслась через двор, минуя старую яблоню и скрытый ветвями деревянный стол, где они всей семьей любили пить чай теплыми летними вечерами. Сейчас лавочки-пеньки спрятались под сугробами, а к калитке вела узкая вычищенная тропинка. Тоша выбежала на дорогу как раз в тот момент, когда у деревянных ворот затормозил старый небесно-голубой «Москвич», на миг ослепив ее светом фар.
– Прости! – водительская дверь распахнулась, и из машины выскочил Тимур. Его шапка сбилась набок, обнажив пряди светлых волос, а в голубых глазах плескалась вина. – Ленка Кузьменко ключи потеряла, мы всей группой искали. А еще снег этот – все Иваново стоит! И на въезде пробка…
– А то ты не знал, что снег пойдет, – буркнула Тоша, резким движением поправив брату шапку. Как другим помочь, так пожалуйста, а что сестра торопится на работу – подумаешь, пустяки!
Она закинула в машину рюкзак и устроилась на водительском сиденье. В пухлой зимней одежде было тесно, но печка в «Москвиче» грела плохо, так что приходилось ютиться, чтобы не окоченеть.
– Не злись, Тох! Пожалуйста, – Тимур наклонился и быстро чмокнул сестру в щеку прежде, чем она захлопнула дверь у него перед носом.
– Все, я опаздываю! – возмущенно крикнула она, хотя в глубине души уже оттаяла. Брат не виноват, что на дворе зима, а на дорогах пробки. Да и, в конце концов, он имеет право на нормальную студенческую жизнь.
– Дедушка не спит. Спрячь на ночь ключи от входной двери, – раздавала она указания, – на всякий случай. И дай Зверю лекарство, у него снова несварение!
– Ладно, – он закивал, как китайский болванчик, согласный на что угодно, лишь бы загладить перед сестрой вину. Она захлопнула дверь, но, как назло, та не закрылась. Пришлось хлопать еще раз, а затем еще – на холоде с «Москвичом» такое бывало. Справившись с дверью и вконец разозлившись, Тоша так резко потянула ремень безопасности, что его заело, и она зажмурилась, набрав полную грудь воздуха.
