Глава 1
Шорохи и скрежет тяжелого глиняного горшка по деревянному столу, сопровождаемые тихим женским говорком. Ощущение мягкой теплой тяжести на теле. Затем до носа добрался запах. Сладкий тягучий аромат, мгновенно заставивший улыбнуться и приоткрыть глаза.
Чувства возвращались постепенно, по одному. Глаза заслезились от яркого солнечного света, проникающего в окно, резанул слух резкий петушиный крик, раздавшийся, казалось, почти возле уха. Женский недовольный вскрик и хлопанье крыльев.
– Пошел, пошел отсюда, ирод крылатый! Иди к своим, не лезь в избу, а то в суп попадешь!
Наглая птица, недовольно квохча, выпорхнула из окна и продолжила возмущаться уже на улице.
Елена заворочалась, доставая руки из-под одеяла и пытаясь протереть глаза.
– Проснулась? – мягкий ласковый голос подсевшей рядом женщины звучал с такой теплотой, что Елена, успев осознать уже бедственное состояние своего тела, чуть не расплакалась. Как ребенок, горько, отчаянно, выплескивая все свои страхи и обиды.
Болело и ломило все. Каждую косточку, каждое сухожилие тянуло и рвало при малейшем движении.
– Что… Что со мной? – голос был хриплым, а любое напряжение в горле отдавалось привкусом крови.
– Тише, тише милая, молчи пока. Сейчас я тебе молочка теплого дам, горло полечим, все тебе расскажу. Не так плохо, – она продолжает говорить, пока бегло осматривала лежащую на постели девушку, – не так плохо все.
Елена кое-как растерла глаза, превозмогая острую боль в запястьях. Огляделась. Женщина уже отошла к столу напротив печи, наливала из кувшина молоко в кружку. Деревянной ложкой положила в тарелку кашу из горшка. Когда она повернулась, Елена отметила на светлом, с легким румянцем, лице выразительные синие глаза, темные брови, такие же, как убранные под платок волосы, несколько прядей которых выбилось из-под белой тряпки. Светлая рубаха из плотной ткани с воротом на веревочном шнуре. Юбка почти в пол, темно зеленая, с вышивкой, красивая. Поверх еще одна, короче, коричнево-красная. Женщина, улыбаясь, поставила на небольшой столик у кровати еду, присела рядом, помогла приподняться девушке, подложила еще одну подушку под спину. Подала кружку с теплым молоком. Оно оказалось топленым, с кремовато-желтым оттенком. Первые глотки дались Елене с трудом, но оторвать ее от кружки не смогла бы и целая армия. После этого девушка довольно причмокнула, вздохнула свободнее, легче. Теперь даже боль отступила, в голове прояснилось. Женщина приняла пустую кружку и взяла в руки глубокую тарелку с кашей цвета нежного рассветного солнышка – пшенной. Из печи она оказалась невероятно вкусной.
Первые ложки женщина с присказками кормила Елену сама, как малыша. Но девушка вскоре перехватила ее руку и забрала прибор.
– Расскажите мне, где я?
Женщина, чуть прищурившись, хитро улыбнулась и переспросила:
– Может, вернее спросить – когда?
Елена нахмурилась, попыталась вспомнить.
Последнее, что она помнила, это как она поехала с Миррой и Иваном Маркеловичем в машине в его дом. Там у нее начала кружиться голова, и сознание путалось, в какой-то момент она вообще будто провалилась в темноту. Единственное яркое воспоминание – полыхающий вокруг огонь и глаза Михаила. Она что, стала жертвой пожара? Бегло осмотрев свои руки и убедившись в отсутствии ожогов, девушка спросила:
– Где Михаил? Что с ним?
– Михаил? – женщина выглядела озадаченной, – нет, ты к нам одна попала. Не было никого с тобой. Да ты не переживай так. Ты цела, завтра уже бегать будешь. Тебя зовут-то как?
– Лена, – тихо ответила девушка.
– Лена, значит, вот и славно, а меня Яромирой кличут. Или матушка Мира.
– Мира? – удивилась Елена, – так зовут одну мою хорошую знакомую.
