И еще тайна, почему сей образ предстал в ныне являющейся на свет поэме.
Н. В. Гоголь, «Мертвые души».
Он проследовал к пляжу и как обычно, по утрам, не раздумывая, плюхнулся в воду. И вот тут-то обнаружил, что барахтается точно в клецках в бесчисленном множестве медуз, студенистых комков, от прикосновения которых…
В общем, гадость!
За ночь в природе произошли значительные перемены: погода испортилась, ветер стал холодным, море тоже стало холодным, и к берегу пригнало миллиарды медуз.
Местные старожилы утверждали, что именно в конце августа – начале сентября здесь наступает резкое похолодание, но через недельку-другую погода восстанавливается, море теплеет, и снова наступает летняя жара.
Да, так будет. А сейчас пора уезжать!
Наступившее похолодание и миллиарды медуз, больших и маленьких, он также воспринял, как подарок…
В предложенном отрывке некоторое недоумение может вызвать словцо «обычно». Помните? «Он проследовал к пляжу и как обычно, по утрам…» и так далее. Уже хотя бы потому это не могло быть «как обычно», что в описываемом поселке он был впервые в жизни и провел здесь всего лишь чуть больше двух недель. За столь короткое время обычай уж никак не мог выработаться. Однако в данном случае субъективность восприятия берет верх над объективной реальностью, и он глубоко убежден, все его поступки, повторявшиеся всего несколько раз, не коротенький эпизод в дальнейшем долгом существовании, а само существование.
Этот эпизод еще возникнет в тексте через некоторое время.
Лист тонкой глянцевой бумаги с цветной картинкой небывалого по красоте города с серебряными домами-скалами на фоне ярко синего неба. А рядом, в раскрытой коробке кучкой навалены картонные кусочки – с одной стороны ярко раскрашенные, с изнанки же – бурые и скучные. Если как-то умудриться правильно сложить их все, как раз получится та же самая цветная картинка города, что на тонкой бумажке, но теперь уже как мозаика из глянцевых картонных кусочков.
Поначалу неровные очертания кусочков вызывают недоумение: что это за неумеха (жуткое слово – неумеха! – верно? – и никогда бы, уважающий себя писатель, находясь в сознании, не употребил бы его) взялся вырезать из картона! Вместо квадратика, или кружочка, или ромбика получилось ни то, ни се, точно вырезалось маникюрными ножничками.
Но очень скоро начинаешь понимать: именно благодаря неровностям, выступам и впадинкам, кусочки удивительным образом проникают друг в друга, намертво сцепляются, и вдруг оказывается, что непонятные каракули на разных кусочках, соединившись, образовывают переплет окна или очертания самолета в небе.
В коротких штанишках на лямках и в чулках, пристегнутых к лифчику резинками, мальчик ползает по скользкому натертому воском паркету чужой квартиры и выбирает из пестрой глянцевой кучки нужный фрагментик рисунка, который по очертаниям подойдет к незаполненному отверстию в будущей картинке.
Почему же – в будущей? Да потому, что картинка еще не составлена.
Не сегодня придумали эту игру. И не вчера. А очень и очень давно. Она уже тогда была, в далеком детстве, когда Владимир Семенович вместе с девочкой со странным именем Джоди играл в игру со странным названием – «пазл», что значит головоломка. Игра приехала с девочкой Джоди в послевоенную пыльную и неприглядную Москву из далекой – голубой и прекрасной – страны со странным названием Америка и из такого же странного и восхитительного города, называемого Нью-Йорк.
Ничего непонятного, а уж тем более таинственного, в этой игре нет. Здесь требуется терпение и еще раз терпение. Один кусочек не совпадает с другим – не беда: где-то в коробке лежит нужный кусочек, а теперешний, который сейчас никуда не лезет, пригодится в другой раз, когда образуется очередное пустое окошко.
