В последнее время, чуть не каждую ночь Анне снится покойная бабушка. Во сне знакомая до мельчайшего пятнышка рука, отягощенная перстнями, стучит в окно и манит, манит её. Лицо у бабушки доброе, приветливое, а подойти к окну Анне почему-то страшно. Чудится, что хочет покойница что-то важное сказать, о чем-то предупредить. Глаза говорят, а губы не шевелятся.
Бабушка, милая бабушка, куда зовешь меня, от чего предостерегаешь, закричит во сне Анна. От звука собственного голоса проснется, глянет в окно, как будто ожидает, что бабушка до сих пор там, и зальется слезами – на этом свете им уже не свидеться.
Анна Лыкова, дочь Афанасия Петровича Лыкова, в свои 17 лет удивляла родителей и окружающих серьезностью, тягой к книгам, которые отец во множестве привозил с ярмарок. Была она набожна, часто посещала монастырь, не пропускала ни одной службы в домашней церкви. При этом была далека от мистики и суеверий, осуждала гадания и прочую святочную чепуху.
Но постоянно повторяющийся сон вселял в сердце девушки тревогу, вызывал нехорошие предчувствия.
С какой стороны ждать беды? В чем провинилась перед Богом ли, перед покойной ли бабушкой?
Была Анна ласковой и послушной дочерью, доброй барыней к крепостным, веселой подругой для дочерей соседей-помещиков. Ее охотно приглашали на все праздники, и хоть была она уже девицей на выданье, но, скромная и благонравная, не представляла опасности в соперничестве за выгодными женихами. Так с какой же стороны беды ждать?
Все еще под впечатлением сна, Анна подошла к окну и приложила свою тонкую в голубых жилках кисть как раз напротив того места, где прикасалась к стеклу рука старой барыни. Холод стекла прогнал остатки тревожного сна, и она распахнула окно. Ощутив на лице и груди утреннюю прохладу, она уперлась ладошками в подоконник, и чуть ни до половины высунулась в сад.
Конец лета. Буйство красок, аромат фруктовых деревьев и цветников, оглушительное щебетанье птиц, гул насекомых – все это тихой лаской легло на сердце, успокаивая его, вытесняя из души дурные предчувствия.
Год назад в такой же солнечный день позднего лета покинула белый свет и свою внучку Аннушку Елизавета Федоровна Лыкова. Окончила свой земной путь богатая вдова и рачительная помещица, справедливая судья в спорах соседей, строгая мать своим детям и нежная бабушка внукам. Оставшись вдовой в 36 лет, она по-деловому сумела распорядиться тем, что ей оставил муж. Приумножала богатство не жестокой барщиной, как другие помещики, а исключительно умелым руководством и бережливостью.
Когда выросли дети, Елизавета Федоровна, по мнению многих, мудро распорядилась капиталом. Женив старшего сына, выделила ему богатое Лыково с крепостными да конный завод, известный в округе отборными рысаками. Дочери Варваре, обратившейся к Богу и решившей уйти в монастырь, дала богатый взнос. Теперь та, в монашестве сестра Евпраксия, занимает почетное место библиотекаря в монастыре.
Суровая на вид, строгая в обращении с другими, Елизавета Федоровна души не чаяла в младшей дочери своего сына, Анечке. Забрала ее от родителей сразу после крестин, растила, холила, не жалея своего любвеобильного сердца и нежной души.
– Цветик мой ненаглядный, – все шептала бабушка, целуя мягкие волосики или бережно поглаживая щечки спящей внучки. – Ты мой свет в окошке, моя отрада на старости лет. Никому в обиду не дам.
Возможно такая любовь и такая привязанность Елизаветы Федоровны исходили из того, что с малолетства лицом Анечка походила на ее собственную мать. Только по рассказам старой няньки знала Лизавета, что ее отец, морской офицер, из дальнего заграничного noxoдa привез уже на сносях жену, невиданную в этих местах – то ли цыганку, то ли испанку. Свою мать Лизавета знала лишь по портрету и чужим рассказам.
