Год назад.
— Я ненавижу тебя, Эрик! Как ты мог так с нами поступить?
Что двигало тобой, когда ты был с ней? Что заставило тебя променять
семью на какую-то молоденькую девушку?!
— Может, то же самое, что заставило тебя сблизиться с этим
придурком, переехавшим в Лос-Анджелес из Хьюстона? Ты начала
разрушать нашу семью первой! Я искал любовь, заботу, понимание, но
ты предпочитала ходить трахаться к другому.
— Ты понятия не имеешь, что я пережила за этот год! Мне было
одиноко после смерти мамы, но тебя не было рядом! Ты постоянно был
на своей работе, ездил в свои гребаные командировки, проводил время
где угодно, но не дома! А он был рядом. Ты же не сделал ничего,
чтобы мне помочь…
— Я не сделал? А ничего, что не одной тебе было трудно? Мы с
Давиной тоже переживали это, и нам было больно. Когда она плакала
ночью, я приходил ее успокаивать, потому что ты лежа в алкогольном
бреду в гостиной! Тебе проще было глушить боль таким образом, чем
быть с нами и переживать это вместе! Уже тогда о любви не было
речи…
— Пошел ты к черту, Эрик!
— Вот именно туда я и собираюсь. Надеюсь, когда-нибудь ты
поймешь, что нашу семью разрушила именно ты!
Дальше все было, как в тумане. Я сидела на полу в своей
комнате, со слезами на глазах слушая, как они ругаются, и отец
собирает свои вещи. Наша семья разрушилась в одно мгновение: от
семейных альбом остались пустые листы, а вместо смеха и улыбок в
доме наступила тишина.
Я помнила только, как вылетела на улицу и увидела
отъезжающую от дома машину. Папа остановился всего на секунду… Он
посмотрел на меня с болью, слабо ухмыльнулся и молча уехал.
Удивительно, как легко от меня отвернулись собственные родители —
вначале мама, затем отец, и я впервые ощутила себя одинокой, хотя
была окружена толпой людей: семьей, друзьями, знакомыми…
Я думала, что хуже не будет, но я ошиблась… Через неделю я
узнала о том, что папа попал в автокатастрофу по дороге в
Бейкерсфилд, и его травмы оказались несовместимы с жизнью. Боль.
Отчаяние. Пустота. Тогда в моей душе что-то екнуло, а вот в маминой
не произошло ничего. Их отношения были давно мертвы, я видела, но
что-то внутри надеялось, что все изменится. Я хотела так думать, но
у мамы уже были другие планы.
Не прошло и месяца, как она впервые привела в дом своего
нового мужчину. А спустя несколько месяцев я узнала, что мы
переезжаем к нему в Хьюстон. Но это было не самой большой
проблемой. В добавок к новому «папе» шел его сын, то есть мой
свободный брат, с которым мне предстояло подружиться...
За год наша жизнь изменилась так, как я и представить себе не
могла. Отношения мамы и Роберта развивались так, будто мой отец
ничего для нее не значил. Они начала пропадать в ресторанах,
куда-то летать, ездить, а потом мама заявилась ко мне в комнату с
новостью о том, что мы переезжаем. Если честно, то я не знала, как
реагировать… Я впервые возненавидела свою мать, когда не увидела на
ее лице никакого сочувствия или боли после смерти папы. Она приняла
эту новость, будто все было в порядке, будто он никогда и ничего
для нее назначил. Второй раз пришелся на 2 неделю, когда мы
познакомились с Робертом в статусе ее… парня? Он вальяжно зашел в
дом, сел на диван и улыбнулся, будто уже был частью семьи. Это было
просто отвратительно.
Переезд был вынужденной мерой. Мама поставила условие — либо я
остаюсь здесь одна и решаю свои проблемы, не имея толком денег и
связей, либо я соберу свои вещи и еду с ней. Что ж, вариантов не
было.
Вся моя жизнь уместилась в два больших чемодана, пару коробок и
папину спортивную сумку, которую я оставила себе на память. Я
ненавидела тот мир, в котором начала жить после его смерти. Видимо,
сходство с отцом заставляло маму периодически вымещать на меня
злость и срываться, хотя рядом с Робертом она становилась другой.
Он пытался быть милым ко мне, но я не подпускала. Этот человек
вызывал у меня омерзение с первой встрече, как минимум, потому что
появился в ней слишком быстро. Но маме было плевать.
