1
Мальчик еще только помешивал мятой алюминиевой ложкой дымящуюся зеленую жижу, а Бешеный уже вытирал большим ноздрястым куском черного хлеба дно тарелки. Мальчик без удовольствия проследил за длинным языком Бешеного, которым тот сначала прошелся по жирным краям тарелки, а потом с двух сторон облизал ложку. Мальчик выловил из своего зеленого водоемчика слизкий лист капусты, приподнял за краешек двумя пальцами и посмотрел сквозь него на желтый фонарь, мертво вделанный в потолок, – ветвистые тонкие и толстые прожилки были интересны и загадочны. Но Бешеный опять закряхтел и зачесался. Мальчик осторожно отпустил лист капусты в горячий и вонючий бульон, а Бешеный вдруг взял и всех удивил. Бешеный встал из-за стола до сигнала, перешагнул через скамейку и вышел на середину камеры. Окружающие подняли бритые затылки, бросили в тарелки ложки и в веселом ожидании потерли руки.
Захар больно заехал Мальчику локтем между ребер:
– Смотри, Мальчик, сейчас начнется!
– Чего начнется?
– Как чего?! Раздатчик уже побежал докладывать стражникам о том, что Бешеный до сигнала поднялся из-за стола, те придут и будут бить Бешеного, а потом уведут его в карцер!
Мальчик потер занывший правый бок и без удивления недосчитался одного желтого зуба в рыхлых деснах Захара.
– Что же тут интересного, постоянно кто-то кого-то бьет, да и карцер никогда не пустует.
Захар три раза взмахнул короткими ресницами и сказал: «Хе!», потом подумал и добавил:
– Ох, ну и дурак же ты, Мальчик!
Бешеный не спеша сел на бетонный пол, заложил руки за голову и, откинувшись назад, стал смотреть в потолок.
– Бешеный, а Бешеный! Ты это чего?! – Захар подмигнул всем, посмотревшим в его сторону, не попал в бок увернувшегося Мальчика и тонко с подвывом захихикал.
– Заткнись! – сказал Джим.
2
Дверь лязгнула и отлетела в сторону, все, кто был в камере, вздрогнули, напрягли в тугую резину мышцы тела, а мышцы лица расслабили до состояния отстраненности и бесстрастности.
Толстый краснолицый стражник Кирпич и толстый усатый стражник Ноль строго подошли к лежащему Бешеному, замахнулись на него длинными черными дубинками, но Мальчик тихо сказал себе в рукав:
– Вам незачем его бить – он умер.
Кирпич возмутился и стал сверлить взглядом открытые лица обитателей камеры номер восемь в обреченной надежде найти чьи-то дрогнущие веки.
– Это кто тут такой?! Кто тут это самое?! Мы вам э… Мы вам мигом, в конце концов!
Ноль снял с рукава синей форменной куртки желтый волос и дунул его в сторону Кирпича:
– А вдруг он в самом деле умер?
– Тогда надо позвать Младшего.
– А вдруг не в самом деле?
– Тогда не надо звать Младшего, он нам потом мигом, в конце концов!
– Что будем делать? Решение принимать тебе.
– Это почему?
– Потому что у тебя на куртке двенадцать серебряных пуговиц, а у меня только десять.
– Ты их просто не пришиваешь, выигрываешь каждый раз в крестики-нолики и прячешь.
– Не болтай чушь – играть в крестики-нолики запрещено!
– Я и сам знаю, что запрещено, я так просто, по ошибке.
Стражники несколько раз хмуро перешагнули через Бешеного, потыкали его дубинками и, разрешив обитателям камеры встать из-за стола и тихо себя вести, вышли в коридор принимать какое-нибудь решение.
3
Жители камеры номер восемь задумчиво подходили к улыбающемуся в потолок Бешеному, трогали его за различные части тела, пожимали плечами и отходили в сторону. Мальчик тоже грустно покрутил Бешеному ухо и щелкнул по носу.
– Что, Мальчик, сначала Бешеный таскал тебя за уши, а теперь вроде бы как ты его?
– Ты ошибаешься, Шрам. Бешеный никогда не таскал меня за уши, даже тогда, когда терял ощущение действительности, – мы были друзьями.
– А когда вы с Рыжим привязали ногу Бешеного к лавке, и когда он вытащил вас обоих из под нар?
