про Джеймса Бонда, яичницу и боевые искусства
«Пришло время потолковать о многих вещах; башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях»
О. Генри
Я рос под звуки пионерских горнов и много читал с детства. Причем читал не только доступные книги из библиотек, но и выписываемые взрослыми «Науку и жизнь», «Вокруг света» и «Литературную газету». Последняя, очень нравилась тем, что в ней качественно и главное подробно критиковали известные там и неизвестные нам явления «буржуазной массовой культуры». Именно из этих статей узнал об открытии на Мюнхенском фестивале Донны Саммер с новым тогда музыкальным стилем – Диско, прочитал про партизанскую войну свободолюбивого Кинг-Конга в каменных джунглях Нью-Йорка, но самое большое впечатление произвели на мое детское восприятие критические статьи про шпиона – антисоветчика Джеймса Бонда. Неизвестно какую на самом деле цель ставили перед собой советские литературные критики, но они ругали его так подробно и красочно, что вражеский суперагент стал восприниматься как супергерой и сногсшибательный мачо. Понятие смокинга было советскому ребенку непонятным, из пистолета с пистонами уже вырастал и поэтому повторяемым куском жизни агента 007 для меня стал его завтрак – «яичница с беконом и черный кофе». Когда повзрослел, почитал переведенного в девяностых годах Флеминга, посмотрел сколько-то фильмов про Бонда, не был впечатлен, но яичницу с черным кофе не бросил. С 1977 по настоящее время не зависимо от семейного статуса, завтрак себе готовлю своими руками. И если кофе остается стабильно черным, сладким, из турки, то с яичницей экспериментирую по сей день. Неизменным остается то, что всегда глазунья из двух яиц, а все остальные ингредиенты и технология заменяемы и сменяемы. Как в моих занятиях боевыми искусствами с 1990 года, в которых неизменно присутствуют айки и оружие, а все остальные стили и техники заменяемы и сменяемы.
Еда с войной неразделимы. В начале времен, человекообразные сражались за пещеры, самок и охотничьи угодья. С развитием цивилизации женщин продолжили воровать, но воевать стали в основном за территории, на которых земледельцы могли больше посадить и вырастить, а кочевники больше развести и выпасти. Когда все земли поделили, стали биться за передел территорий и отбирание запасов.
В те самые стародавние времена, нерегулируемого обществом естественного отбора, жизнь человека напрямую зависела от удачи в бою. Силовое противоборство было основным способом выяснения отношений, построения иерархических лестниц и передела мимолетной собственности. Бились все и со всеми. За добычу, за землю, за дома, за женщин, за мужчин, за еду и одежду, за право на уважение и право никого не уважать. Выживали сильнейшие. А среди сильнейших – быстрейшие и умнейшие. Мудрейшие из-за малой продолжительности жизни были в большом дефиците, но именно они обнаружили, что на теле есть места – куда ударив, можно быстренько отправить в «страну вечной охоты» даже очень сильного противника. Что душить лучше сзади, а потрошить спереди. И тот, кто это знал, при прочих равных условиях имел неоспоримое преимущество перед врагами. Так зарождались боевые искусства. Параллельно зарождалась и кулинария.
Нашел, «убил и съел» – старинный принцип охоты и собирательства. Любители погрызть друг друга были всегда, но хотя люди убивали друг друга везде, есть предпочитали в основном менее разумную пищу. Людоеды еще остались в экваториальном поясе, но на остальной поверхности планеты каннибальские традиции в виде поедания ливера побежденного противника, трансформировались в получение переходящих спортивных кубков.
