1. «Ты последний, ты первый»
Тео не был альфонсом. Хоть многие его таковым считали. Не был и геем, его привлекали женщины. Но любил он одну Эдит. Искренне, беззаветно, несмотря ни на что. Просто любил. И был готов ради нее на все.
Тео был молодой, высокий красавец грек. Эдит была неизлечимо больна и старше на девятнадцать лет. Целых девятнадцать? А ему порой виделась совсем юной.
Шансов встретиться у этих двоих не было никаких. Тео был далек от богемной среды и через неделю собирался лететь в США на стажировку в салоне Элизабет Арден. Оставалось подписать контракт. Но вмешался тот самый случай, который, как говорят французы, «слепым не бывает». А может, точнее будет сказать, Провидение?
Тео жил с родными в предместье Парижа. В тот январский день 1962 года он засиделся с друзьями в одном из кабачков Сен-Жермена. И собирался уже уходить, но новый приятель Клод Фигюс, который как раз веселил всю компанию, травя анекдоты, его удержал.
– Теофанис, куда ты так рано? Ты же не маленький мальчик, чтобы бояться, что тебя заругают родители! Знаешь, в двадцать шесть лет люди женятся, – свою реплику Клод сопроводил умильной гримасой, чем вызвал приступ всеобщего хохота.
– Я не боюсь, – улыбнулся Тео, ничуть не смутившись. – Но я не на машине, а после полуночи метро можно ждать долго. И тогда я опоздаю на поезд. Мне еще ехать в Ла-Фретт с Сен-Лазара. Не на лавочке же мне ночевать!
– Я за рулем. В Ла-Фретт не повезу, но до Сен-Лазара подкину. Во сколько последний поезд?
– В пять минут второго.
– Прекрасно. Пробок уже нет, доставлю в лучшем виде за десять минут, – Клод взглянул на часы: – Можно спокойно сидеть еще час. Скажи гарсону, пусть тащит напитки.
Остаток вечера пролетел незаметно. А когда все направились к выходу, какой-то посетитель вдруг поставил в музыкальном автомате пластинку Пиаф с «Гимном любви». Почему-то именно эту. Хотя самой популярной песней Эдит уже стала «Я ни о чем не жалею», затмившая все другие.
Тео застыл на пороге. Особым фанатом Пиаф он не был, но эту песню любил и взял с собой пластинку в Алжир, где воевал без малого три года. Знакомая мелодия моментально вернула его в то время, в глазах Тео обозначилась несвойственная им жесткость.
Обстрел по казарме начался неожиданно. Они только-только прибыли в расположение. После ужина им предоставили немного свободного времени, и Тео решил включить патефон. Он доставал диск из конверта, и пластинка нечаянно выскользнула из рук. Тео наклонился за ней и не устоял на ногах от страшного толчка. Крик капрала: «Ложись!» потонул в странном грохоте, непохожим на те, что можно услышать в кино. Земля задрожала. Сверху посыпалась земля и куски штукатурки.
Когда дали команду встать, Тео поднял пластинку. Отряхивая диск, он заметил на этикетке кровь. Кровь была его собственной. К счастью, осколок его едва задел. Он не почувствовал и даже не испугался. Но, объяснил капрал, не наклонись Тео за диском, его бы на этом свете не было.
Сейчас голос Эдит вдруг ворвался в мирок, где обычно играли песенки в стиле «йе-йе». И снова, казалось, звучал, как тогда, сквозь адский гром канонады, перекрывая ее своей мощью. Утверждая торжество любви, перед которой отступает сама смерть.
Если однажды жизнь вырвет тебя у меня,
Если ты умрешь или будешь далеко от меня…
Мне все равно, если ты меня любишь,
Ведь я тоже умру…
У нас будет для нас двоих вечность
В голубом просторе бесконечности,
На небесах нет никаких проблем.
…Бог соединяет любящих!
[1]Только когда песня закончилась, Тео заметил, что Клод яростно трясет его за рукав:
– Эй, дружище, у тебя что, столбняк? Кто-то спешил на вокзал, или мне показалось?
