Сознание возвращалось медленно. Ее, как будто раз за разом выбрасывало на поверхность воды, а затем опять опускало на дно. Вода давила, воздуха не хватало, дышать было трудно. А где-то там, с поверхности воды, она слышала знакомый тихий голос: – «Леди Ди, возвращайся, пожалуйста. Я без тебя жить не могу, я дышать без тебя не могу». И ей хотелось остаться на поверхности, и не погружаться больше в водную пучину. Остаться, чтобы иметь возможность дышать вместе с ним. Голова и бок грудной клетки отдавали болью. Девушка открыла глаза. В помещении стояла еще одна пустая кровать, свет был приглушенным, и она поняла, что это похоже на палату больницы. «Живая, – пронеслось в голове. – Где же Настя?» – подумала она, когда увидела входящего в помещение мужчину в белом халате, и на ее глазах появились слезы.
– Как твои дела? Что с глазами? Плакать тебе нет причины, – говорил доктор, которому было лет сорок, присаживаясь рядом. – Голова болит? Тошнит? Какие вообще ощущения?
Она слышала вопросы, понимала смысл, хотела ответить и не могла. Рот открывался, но неслышно было даже шепота. Доктор взял ее за руку.
– Не надо расстраиваться раньше времени. Все постепенно пройдет. Ты, девочка, перенесла сильное сотрясение мозга, нервное потрясение, а организм не был готов к этому и взбунтовался. Не надо его обижать еще больше. Договорились? Пройдет пара недель, и ты будешь и петь, и танцевать. Ты помнишь, что произошло с тобой? Да – моргни один раз, нет – два.
Девушка опустила веки один раз, открыла глаза и, посмотрев на доктора, жестом правой руки показала, что может отвечать ему письменно. Доктор вышел и вернулся с бумагой, которая была положена на папку, и ручкой. Девушка согнула ноги в коленях, взяла ручку и написала: « Где Настя Соколова? Она была со мной».
– Тебя доставили с молодым человеком. Я его, пару минут назад, насильно выставил из твоей палаты. Такой рыцарь у тебя настырный. Ему бы самому лежать, а он тебя караулил. Часов пять просидел рядом с тобой, – говорил он, читая на листе: «Сашка?» – Может и Сашка? Смирнов его фамилия. Я позвоню следователю, что ты пришла в себя. Он знает гораздо больше и сможет найти твою Настю, – сказал он, выходя из палаты, набирая номер телефона. Прошли пару минут, он вернулся и присел на край кровати. – Твоя подруга жива и здорова. Это она вызвала скорую помощь и твоего отца. Сейчас тебе сделают укол, ты часа два-три поспишь. Все разговоры со следователем утром, и родители будут с утра. Ты у нас с двадцати двух часов, а сейчас рассвет. Хочешь о чем спросить? Пиши. – « Все так плохо или терпимо?» – прочел он на листке. – Насилие всегда плохо. Это и физическая и моральная травма. Сотрясение, ушибы, ссадины и немота пройдут. Многое зависит от тебя. Справишься? – спросил доктор, и получил в ответ кивок. – Да, для тебя будет важно знать: говоря о насилии, я не подумал, что ты можешь понять мои слова буквально. Дело до надругательства не дошло. Тебя избили и, видимо при падении, ты стукнулась головой. Это слабое утешение, но все поправимо, Диана Аверина. Получи свою дозу допинга, я еще зайду, – пропуская в палату медсестру, сказал он.
« Все поправимо, доктор, – подумала девушка, закрывая глаза. – Настя жива и здорова, папа приедет утром, Марк оказался не только мажором, но жестоким подонком. А Санька? Доктор назвал его рыцарем. Неужели, я слышала его голос? Он ни за что мне не признается, даже если это и так. Чем дольше я его знаю, тем больше он мне нравится, а сказать ему об этом я не могу. Два года назад я, мягко говоря, поставила его на место. Мы продолжали дружить и не вспоминали об этом. А сейчас я в таком состоянии, что говорить о своих чувствах не лучшее время. Поживем, переживем, поправимся, а потом решим. Если конечно будет, что решать».
