20 июня 1605 года жители Москвы стали свидетелями необычайно красочного зрелища: по улицам, облаченный в роскошные золотые одежды и сопровождаемый многотысячным конным эскортом, ехал на породистом скакуне человек, за каждым жестом которого следили десятки тысяч людей, заполонивших улицы и крыши домов. Над Москвой плыл несмолкающий звон колоколов, сквозь которые то и дело прорывались ликующие клики: «Дай Господи, государь, тебе здоровья!», «Ты наше солнышко праведное!»
На Красной площади кортеж встретили высшие церковные чины во главе с патриархом Игнатием. Человек в золотых одеждах легко спрыгнул с коня и приложился к иконе Владимирской Божьей Матери, коей благословил его глава русской церкви, после чего направился в Архангельский собор Кремля. Там он преклонил колени перед гробом Ивана Грозного, окропляя его слезами. И только исполнив эту трогательную церемонию, поехал в царский дворец.
Пройдет 11 месяцев, и 17 мая 1606 года в одном из покоев этого дворца его хозяин будет убит выстрелом из пищали. Убийцы не остановятся на этом: уже мертвое тело изрубят саблями, подвергнут самому настоящему глумлению, закопают, через некоторое время извлекут, сожгут и выстрелят пеплом из пушки.
Человек, которого судьба сначала вознесла до высот престола и с которым затем расправились самым жесточайшим образом, вошел в русскую историю под именем Дмитрия Самозванца, или Лжедмитрия. Его таинственное появление и столь же таинственные покровы вокруг его личности вызвали к жизни одну из величайших загадок во всей мировой истории. Кто был этот человек? Чудесно спасшийся царевич Дмитрий, как утверждал он сам и те, кто поддерживал его в стремлении взойти на московский престол? Или беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, как утверждала администрация Бориса Годунова и Василия Шуйского и как утверждали раньше и утверждают теперь многие наши историки? Если он был царевич, то каким образом остался в живых после того, как десятки людей видели его мертвым, с перерезанным горлом? А если самозванец, то в какой адской кухне созрел замысел посадить на престол человека, который обещал Польше ввести в России католицизм, а после смерти которого страна вверглась в бездну гражданской войны, иностранной интервенции и народных восстаний, что дало повод позднейшим поколениям назвать этот период русской истории одним емким словом – Смута.
На эти вопросы историки пытаются ответить со времен Татищева и Карамзина. Но если дореволюционные историки оказались жертвами гигантской фальсификации, инициированной заинтересованными кругами, то советским и постсоветским исследователям никто не мешал и не мешает восстановить историческую правду. Тем не менее они твердят одно и то же: самозванец, принявший на себя имя сына Ивана Грозного, есть беглый монах Гришка Отрепьев.
Однако в истинности этого утверждения начали сомневаться давно. Уже Карамзин намеревался высказаться по сему поводу в «Истории государства Российского», но под давлением правительственных кругов склонился к традиционной версии. А такие историки, как Костомаров, Иловайский, Платонов (крупнейший специалист по русской Смуте), никогда не отождествляли первого Лжедмитрия с Отрепьевым. Иловайский считал, что под именем «царя Дмитрия Ивановича» выступал некий ставленник польско-литовской аристократии, давно мечтавшей подчинить Москву своему влиянию. Еще дальше зашел граф С. Д. Шереметев, председатель российской Археографической комиссии: он был уверен, что тогда на Москве правил подлинный царевич Дмитрий. По этому поводу Шереметев переписывался с профессором Петербургского университета К. Н. Бестужевым-Рюминым, и тот, будучи весьма осторожен в оценках, всё же отвечал ему в одном из писем: «…теперь я вижу и считаю вероятным спасение Дмитрия и надеюсь, что Вы это вполне докажете».
