В зале прилета Венского аэропорта было так малолюдно, что Лорна без труда углядела ее, хоть они и не встречались. У нее были короткие каштановые волосы, мальчишеская фигура и карие глаза – они засияли, когда Лорна выглянула из-за своего исполинского футляра с инструментом и уточнила:
– Сузанне, верно?
– Здравствуйте, – нараспев ответила Сузанне, а затем, после минутного колебания, радушно притянула Лорну в объятия. – Нам же все еще можно так, правда?
– Конечно, можно.
– Я так рада, что вы наконец здесь.
– Я тоже, – машинально отозвалась Лорна. Но не соврала.
– Долетели хорошо?
– Вполне. На рейсе не битком.
– У меня машина. – С внезапной настороженностью Сузанне оглядела глянцевитый черный футляр с Лорниным контрабасом и добавила: – Надеюсь, достаточно вместительная.
Снаружи было так холодно, что, казалось, может пойти снег, а вокруг уличных фонарей лучились в ночном воздухе разреженные янтарные ореолы. По пути к парковке Сузанне задала еще какие-то вопросы о перелете (а температуру в аэропорту проверяли у вас?), спросила Лорну, не голодна ли та (не голодна), и объяснила то-се о распорядке на ближайшие несколько дней. Лорна и Марк поселятся в одной гостинице, но он летит из Эдинбурга и до завтрашнего утра в Вене не появится. Их концерт начнется примерно в девять вечера, а на следующий день они на поезде отправятся в Мюнхен.
– Я не смогу поехать с вами на концерты в Германию, – сказала она. – Как бы ни хотелось. У лейбла нет бюджета мне на поездку. Все почти что на голом энтузиазме. Поэтому же вас встречают на этом вот, а не на длинном лимузине.
Она имела в виду свой автомобиль, десятилетний “вольво-эстейт”, весь в царапинах и вмятинах, и уверенности он Лорне не внушил. Тем не менее для поставленной задачи машина действительно казалась вместительной.
– Сгодится, – сказала Лорна, но, оглядев машину изнутри, обнаружила неожиданную загвоздку. На заднем сиденье размещалось детское кресло, окруженное всячиной, выдающей того, для кого главное – забота о ребенке: влажные салфетки, пищевые обертки, пластиковые игрушки, соски, и все же сильнее тревожило то, что на оставшемся квадратном дюйме громоздились рулоны туалетной бумаги в пластиковых обертках, по девять штук. Упаковок двадцать примерно.
– Прошу прощения, – сказала Сузанне. – Давайте я… Так, давайте сообразим, как быть.
Сперва попытались запихнуть контрабас в машину через дверцу багажника, но тут же уперлись в непробиваемую стену рулонов туалетной бумаги. Лорна извлекла упаковок девять или десять и выложила их на бетонный пол, но протолкнуть гриф инструмента через оставшуюся на заднем сиденье туалетную бумагу все равно не удалось. Тогда они убрали с сиденья верхний слой рулонов, сложили их стопкой по одной стороне салона – контрабас им обеим удалось втиснуть поглубже внутрь, дальше детского кресла, и в итоге головка грифа почти касалась лобового стекла, а дверца багажника закрылась едва-едва. Впрочем, попытка засунуть обратно в салон всю изъятую туалетную бумагу успехом не увенчалась.
– Может, если вынуть инструмент из футляра, – произнесла Сузанне, – и сложить туда туалетную бумагу… Нет, вряд ли поможет.
В конце концов задача решилась, когда Лорна, притиснутая щекой к контрабасному грифу, устроилась на пассажирском сиденье, а Сузанне сложила упаковок восемь или девять туалетной бумаги Лорне на колени – получилась башня до потолка салона.
