Посвящается Кевину
1
Я лечу куда-то на «Цессне» – самолет скачет по воздушным ямам. Голова раскалывается, на рубашке кровь. Сколько времени, не знаю. Наручников на мне больше нет – только обычный ремень безопасности. Кто меня пристегнул? Я даже не помню, как сел в самолет.
В открытую дверь кабины видно затылок пилота. В самолете, кроме нас, никого. Внизу снеговые шапки гор, «Цессну» мотает ветром. Пилот ни на секунду не отвлекается от приборов, спина его напряжена.
Трогаю голову. Рука становится липкой от запекшейся крови. В животе урчит. Вспоминаю, что ел французский тост, но когда это было? На соседнем сиденье бутылка воды и сэндвич, завернутый в бумагу. Открываю бутылку и пью.
Разворачиваю сэндвич – ветчина с сыром. Черт, как больно жевать! Похоже, кто-то двинул мне в челюсть уже после того, как я упал и отключился.
– Домой летим? – спрашиваю я пилота.
– Смотря где ваш дом. Мы направляемся в Хаф-Мун-Бэй[1].
– Вам ничего обо мне не сказали?
– Только имя и куда доставить. Я вроде таксиста, Джейк.
– Но вы тоже из «Договора»?
– Конечно, – отвечает он невозмутимо. – Верность супруге, приверженность «Договору». Пока смерть не разлучит нас. – Пилот на секунду оборачивается и бросает на меня такой взгляд, что я понимаю – расспрашивать больше не стоит.
Самолет ухает в воздушную яму – сэндвич выпадает у меня из рук. Раздается сигнал тревоги. Выругавшись, пилот лихорадочно давит на кнопки и кричит что-то диспетчеру. Мы стремительно снижаемся. Вцепившись в подлокотники, я думаю об Элис, вспоминаю наш последний разговор – я ей столько всего не сказал!
Неожиданно мы выравниваемся и набираем высоту. Поднимаю развалившийся сэндвич с пола, кое-как заворачиваю в бумагу и кладу на соседнее сиденье.
– Простите, турбулентность, – извиняется пилот.
– Вы не виноваты. Хороший маневр.
Наконец уже над солнечным Сакраменто, пилот расслабляется, и мы болтаем о том, что ребята из «Голден Стэйт Уорриорз»[2] неожиданно хорошо отыграли сезон.
– Какой сегодня день? – спрашиваю я.
– Вторник.
Я с облегчением вижу в иллюминаторе знакомую линию побережья и маленький аэропорт. Сразу после мягкой посадки пилот оборачивается ко мне:
– Не попадайте туда больше, ладно?
– Да уж, не собираюсь.
Беру сумку и выхожу. Дверь самолета закрывается. Он разворачивается и снова идет на взлет.
Я сажусь в кафе, заказываю горячий шоколад, отправляю Элис сообщение. Будний день, два часа; наверное, у нее совещания одно за другим. Так не хочется ее отрывать, но она очень нужна мне сейчас.
Ответ приходит немедленно.
– Где ты?
– В аэропорту.
– Выеду в пять.
От ее работы до Хаф-Мун-Бэй больше двадцати миль. Элис пишет, что в центре пробки, так что я заказываю себе еду – почти полразворота меню. В кафе пусто. Бойкая официантка в безукоризненно отглаженной униформе стоит и ждет, когда я оплачу счет. Потом говорит:
– Хорошего дня, друг.
Выхожу на улицу и сажусь на скамейку. Холодно, туман накатывает волнами. Я чувствую, что окончательно замерзаю, но тут к кафе наконец подъезжает старенький «ягуар» Элис. Встаю, проверяю, не забыл ли чего. Элис идет ко мне. На ней строгий костюм, на ногах кроссовки – в туфлях на каблуке водить неудобно. Черные волосы, влажные от тумана. Губы накрашены темно-красной помадой – надеюсь, для меня.
Она встает на цыпочки и прижимается губами к моим губам. Как же я соскучился!.. Элис отстраняется и оглядывает меня с головы до ног.
– Слава богу, ты цел. – Она тихонько касается моей щеки. – Что случилось?
– Почти не помню.
– Чего от тебя хотели?
Мне так много нужно ей рассказать, но я боюсь. Чем меньше она знает, тем лучше. К тому же правда ей совсем не понравится.
