Пролог
За окном моросил осенний дождь придавая еще больше уныния и без
того отвратительному дню.
Савелий Васильевич Осадчий откинулся в кресле-каталке — веки
полуприкрыты, морщинистые руки, все в выступающих венах, сложены на
груди. Уже прошло полчаса, как семейный доктор вышел из кабинета, а
он все никак не мог перестать проигрывать в голове его слова: «Не
больше двух недель».
Конечно, старик понимал, что никто не вечен, но чтобы так
быстро… Его империя, на которую он положил всю свою осознанную
жизнь, накренилась, словно Пизанская башня, и вот-вот рухнет. Ну
как можно так бесславно уйти, оставив своё детище на жадных
идиотов?! Савелий Васильевич понял это пару дней назад после
тщательного изучения финансового отчёта, когда на его вопросы,
заданные суровым тоном, его тесть, который вот уже десять лет как
был управляющим корпорацией, только махнул рукой. Сукин сын знал,
что совсем скоро получит полный доступ к бизнесу.
Если только…
Нет. Тонкая улыбка на миг осветила лицо старика. Есть еще один
козырь, о котором никто не догадывался.
Протянув руку к лежавшему на письменном столе телефону, набрал
номер.
— Виктор, нам надо срочно увидеться.
Север
Самолёт опаздывал на сорок минут — уже на подлёте к Москве
попали в грозовые облака, и пришлось крутиться в ожидании, пока
разрешат посадку. Я уже убрал свой ноут в сумку и лениво
разглядывал жёлтое море деревьев внизу. Командир экипажа объявил,
что в Москве сейчас четырнадцать градусов тепла и дождь.
Возвращаться оттуда, где плюс сорок пять, в промозглую столицу
совершенно не хотелось, тем более зная, что уже завтра меня ожидает
встреча с «любимой» семейкой. По сути всё, что связывало меня с
этими людьми — это дед, который так же как и они, не был мне
родным, потому что когда-то усыновил моего отца, взял его
мальчишкой из детдома.
Прикрыл глаза в попытке расслабиться, привести в порядок мысли и
составить план действий. Знал, что будет нелегко — семейка еще та,
одна Лина чего стоит.
Лина… .
Воспоминания накрывали меня, словно волны в шторм.
Выпускной вечер начался с пафосных речей учителей и директора и
плавно перешел в дискотеку, а под конец — в разнузданную гулянку.
Из тёмных школьных закутков время от времени доносились то звуки
поцелуев, то страстные стенания выпускниц. Взбудораженные парни с
блестящими глазами то и дело шныряли в ближайшую палатку за
бухлом.
Мы с моим друганом Вовкой сидели на подоконнике — он перебирал
струны гитары, а я исподволь выискивал в хороводе разодетых
девчонок одну — Веронику, в то время самую желанную для меня
девушку. Время от времени мелькало ее розовое атласное платье, и
тогда я, вытянув шею, пытался разглядеть, одна она или с кем-то.
Жутко хотелось подойти и признаться, что она мне нравится.
— Ты чего, Север? — Вовка отложил гитару в сторону, и теперь,
ухмыляясь, глядел на меня. — Сохнешь, да?
— Да ну...
— Чего тебе терять-то? Подойди и скажи ей как есть. Все равно
сегодня последний день, если что — никто ничего и не узнает. Да,
так да, а нет, так ну что ж... finita est comoedia.
Друг прав.
После минутного раздумья я спрыгнул с подоконника и врезался в
галдящую толпу. Веронику выцепил взглядом почти сразу — стояла в
окружении подружек, что-то рассказывала такое, над чем они
заливисто хохотали. Незаметно подойдя сзади, потянул ее за
руку.
— Север? — удивленно распахнула глаза. — Тебе чего?
— Поговорить надо. Напоследок, — изо всех сил старался придать
голосу нагловатый оттенок — девчонки такое любят.
— Валяй.
— Не здесь.
Девчонка смерила меня взглядом, хмыкнула и неожиданно
кивнула:
— Ну ладно, пойдём...
Черт побери, куда? Позвал её, а у самого поджилки трясутся и
язык в жопу провалился. Но все же махнул рукой следовать за мной.
Вышли в сад. Набравшись храбрости, развернул Веронику за плечи.
