Ночной лес жил своей жизнью. В чаще перекликались сычи, в опавшей листве шуршали мыши. Время от времени поскрипывали стволы исполинских грабов, чьи ветви шатром накрыли тропу. Всаднику приходилось то и дело наклоняться к самой шее своего коня – вряд ли раньше здесь многие ездили верхом.
Рыцарь в кольчуге двойного плетения и вороненом койфе[1] вполглаза поглядывал на полную луну, пробивавшуюся сквозь листву. Сегодня он совершит величайший подвиг, который только может быть под силу смертному. И порука тому его меч, его воинские навыки, оттачиваемые в бессчетных схватках, и его святая вера. Ему уже случалось убивать исчадий Сатаны – злые языки лгут, что они неуязвимы для стали и лишь серебро способно отправить их в преисподнюю. Нет! Добрая сталь справляется с ними в мгновение ока. Один хороший удар, хруст ломаемых позвонков – и мерзкая тварь истлеет на твоих глазах во славу Господа.
– Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos malo. Amen,[2] —прошептал рыцарь, осеняя себя крестным знамением.
Он хорошо подготовился к встрече. Слева у бедра висел меч, у задней луки в ременной петле – боевой топор с широким лезвием и граненым шипом-противовесом, а с другой стороны кистень. Но, доверяя стали, он все же не отказывался от способов, кои предписывались истрепанными трактатами: серебряное распятие, корд с клинком, покрытым серебром, и глиняная, оплетенная лозой бутыль воды из купели монастыря Святой Бригитты.
Сегодня…
Сегодня решится все.
Сегодня он докажет напыщенным болванам, по глупому недоразумению именующим себя Охотниками, на что способен твердый в Вере, отважный и умелый воин. И тогда они раскаются, что отказали ему, когда, позабыв родовую гордость, рыцарь преклонил колено перед их капитулом, испрашивая дозволения принять обет и служить делу Святой Церкви душой и телом. Они что-то лепетали о неуместной горячности, об отсутствии хладнокровия, о необходимости учиться и постигать новые знания.
Да разве на это есть время?!
Когда отродья Люцифера расплодились по всей земле – ворожат, наводят порчу, пугают, сбивают добрых христиан с пути истинного, а тех, кто не поддался искушению, убивают, – времени на учебу нет. Как можно корпеть над книгами, если еженощно под покровом тьмы клыки кровососов впиваются в тела беззащитных людей? Гнусные оборотни рвут селян и их скот. Колдуны губят посевы и насылают мор. Сколько сгинуло людей только за минувший год? Тысячи. Вернее – десятки и сотни тысяч. Поначалу вымирали деревни, болезнь не заглядывала в замки знати. Со смертями вилланов он мог бы еще смириться, но теперь чума грозит перекинуться и на благородное сословие.
Помогли заболевшим чем-то распутные монахи и жирные аббаты, поющие псалмы?
Нет! Ибо недостаточно сильны они в Вере, а взыскуют лишь хмельного вина, обильной пищи и утоления похоти.
Могут ли спасти страждущих алхимики, знахари и прочие врачеватели?
Да ни за что! Ведь всем известно – их души давным-давно проданы Сатане в обмен на крупицы порочного знания.
Способен ли орден Охотников, с древнейших времен занимающийся истреблением нечисти от Ирландии до Великого княжества Литовского, остановить чуму?
К сожалению… Даже самые его сильные отделения – Арагонское и Баварское – погрязли во внутренних дрязгах, потеряли уверенность и стали видеть в вампирах, колдунах и оборотнях равных противников, стали применять законы чести и доблести в борьбе с проклятыми чудовищами. Не договариваться нужно, а выжигать каленым железом, без пощады и жалости, оставаясь непоколебимыми в любви к Господу и ненависти ко всему, что порождает Люцифер.
