Эрин
Раздаются первые музыкальные аккорды, и настает мой черед идти к алтарю. Я крепко стискиваю в руках букет из пионов и белых роз и делаю глубокий вдох…
Сама невеста, Оливия, стоит гдето в тени позади меня. Моя подруга на удивление спокойна, учитывая, как долго она сопротивлялась идее замужества. А вот у меня сердце заходится в бешеном ритме, и вовсе не потому, что при моем появлении все гости оборачиваются.
«Не смотри на него… Не обращай внимания, забудь о нем».
Я повторяла себе это уже тысячу раз. Впрочем, сама не знаю, зачем продолжаю эти попытки: подобные увещевания еще ни разу мне не помогли. Вот и теперь я не могу удержаться от соблазна, хотя мои обязанности подружки невесты должны быть превыше всего, а гдето здесь, среди гостей, сидит Роб. Тем не менее не успеваю я сделать и трех шагов к алтарю, как мой взгляд сам собой находит этот запретный плод – шафера.
Он стоит по правую руку от брата, буквально пожирая меня взглядом, что стало его привычкой в последние месяцы; словно он готов поглотить меня целиком, если только я это позволю. Его глаза, голубые, как море у него за спиной, находят мои – и сердце у меня в груди уже даже не бьется, а буквально выпрыгивает наружу, вместо каждых пятишести нормальных ударов делая один мощный толчок. Я посылаю ему мысленную мольбу: «Еще не поздно, ты еще можешь все исправить. Прошу тебя, пожалуйста, исправь это…»
* * *
Когда я распахиваю глаза, то первые мгновения продолжаю его умолять. Я бессознательно ожидаю вновь услышать виолончель и поначалу даже удивляюсь, различив лишь обычные утренние звуки: шум льющейся воды, жужжание электробритвы. Сердце попрежнему колотится в моей груди как сумасшедшее, пока я переворачиваюсь на бок и тянусь к прикроватной тумбочке, чтобы надеть помолвочное кольцо. Даже не верится, что после стольких лет мне все еще снится этот сон…
Психотерапевт уверяла, что это обычный предсвадебный мандраж и такое со всеми бывает. Как же хочется верить, что она права!
Из ванной в одном полотенце выходит Роб.
– Извини, – говорит он, нахмурившись, – я старался не шуметь. Поспи еще немного.
– Вчера я приготовила тебе ребрышки, – зевая, сообщаю я.
– Прости, милая. – Он проводит рукой по волосам. – У нас был ужин с клиентами, но я не думал, что он так затянется.
Мне сложно злиться на Роба, зная, что ему не удалось нормально поспать этой ночью, а также учитывая тот факт, что минуту назад мне снился другой мужчина, к которому я испытывала сексуальное притяжение. Я содрогаюсь при одном воспоминании о нем, мечтая уничтожить это видение, спрятать под толщей воды, чтобы оно уже никогда не всплыло на поверхность.
Роб достает боксеры и сбрасывает полотенце, открывая моему взору идеальное тело – результат долгих часов упорной работы в тренажерном зале. Несмотря на столь ранний час, наблюдать за тем, как он одевается, – одно удовольствие.
– Знаешь, раз уж мы сейчас вдвоем и оба не спим, мне на ум приходят более интересные занятия, чем сон.
Его плечи поникают, а взгляд становится извиняющимся. Я ведь знала, что он мне откажет… Не понимаю, зачем вообще это предложила.
– Милая, в Амстердаме на восемь часов больше, мне правда пора идти. Но сегодня я вернусь пораньше.
Точно, ради ужина. Того ужина, на который я решительно не хочу идти.
– Не напоминай… – со стоном отвечаю я. Роб приподнимает бровь.
– Да ладно тебе, Эрин. Брендана не было четыре года, ты сможешь пережить всего один ужин с ним. К тому же вы ведь станете крестными родителями, верно?
Мне еще не доводилось видеть ребенка прекраснее, чем Кэролайн – дочка Оливии. Ее глаза в точности как у ее дяди. Пусть он и представляет угрозу для половины населения планеты, но больше ни у кого в мире нет таких глаз: бледноголубых и словно полупрозрачных, цвета морского стекла.
![[Не] вместе. [Не] навсегда](/uploads/covers/37/379de690e46cb4f05c68d3e74cc3e4b0365a96f8.jpg)
