Погода в Ленинграде выдалась дождливая и не по сезону холодная. Сданы школьные экзамены. Марина готовилась поступать в институт. Особых предпочтений у неё не было, училась посредственно и никаких иллюзий не строила, с трудом веря, что сможет самостоятельно куда-нибудь поступить. Постоянно лил нудный мелкий дождь, усугублял тревожное состояние, мучил и напоминал о предстоящем провале.
– Поможем! – твёрдо сказал отец. Он умел держать слово, и, если что-то обещал, так оно и случалось. Становилось легче, и Марина всецело положилась на главу семейства – папа не подведёт!
Выбрали педагогический институт имени Герцена. По тем временам не слишком престижный, но вероятность попасть туда была самой высокой. Оставить дочь без высшего образования Сергей Владиславович никак не мог: довлело общественное мнение. Ему, человеку глубоко партийному, всегда были небезразличны честь и репутация, плюс устоялось мнение, что родители должны обязательно гордиться своими детьми, независимо от того, есть чем или нет, и любым путём дать взлелеянному чаду высшее образование.
Подняв все свои связи, он получил заверение: проблем не будет. И Марина из абитуриентки чудесным образом превратилась в настоящую студентку. Проходной балл она не набрала, а вот в списках поступивших себя увидела. Декан факультета при личной встрече в кабинете торжественно поздравил Марину, пожал руку и с лукавой улыбкой напомнил, что как раз проходной балл она всё-таки набрала. Марина ещё раз убедилась: связи отца творят чудеса, ну и подарки, которые он, не скупясь, раздаривал нужным людям.
Сергей Владиславович ходил капитаном в загранку на сухогрузе в короткие рейсы и с лихвой привозил иностранное барахло: мохер, складные зонтики, плащи из болоньи, парики и другие вожделенные для любого гражданина Советского Союза товары. Никакая пропаганда преимуществ социалистического образа жизни не действовала на вроде бы окрепшие умы, и все пасовали перед любой безделицей заморского производства.
Те, кто мог пересекать железный занавес – а таких было немного, – считались небожителями и пользовались особым расположением, граничащим с подобострастием. Посему Марина причисляла себя к избранным, была балованной, как водится, легкомысленной и к семнадцати годам имела внушительный арсенал любовных похождений. Она успела завести отношения определённого характера с женатым фарцовщиком вдвое старше себя и не отвергала мелкие интрижки со сверстниками, с которыми неуёмно знакомилась при любом удобном случае. Её ничуть не смущало бегать на свиданки то к одному, то к другому, ловко лавируя между чередой поклонников. Ни отец Сергей Владиславович, ни мать Светлана Алексеевна, прирождённая домохозяйка, и в страшном сне не могли представить, какая бурная жизнь у их единственной дочери.
Красавицей Марина не слыла, но что-то в ней определённо присутствовало. Некая природная изюминка, кошачья женственность и умение, когда надо, казаться слабой и беззащитной, но и постоять за себя в особых случаях она умела. Некое сочетание хрупкости и неуёмного напора, близкого к хамству. Большие выразительные тёмно-карие глаза с поволокой, тяжёлые каштановые волосы, слегка оттопыренная верхняя губка стали её основным оружием обольщения.
Таких, как она, сварливые бабки-сплетницы, сидящие на скамеечке около парадной дома, называли мальчишницами, более грубого слова не употребляли, повзрослеют девки – одумаются. Каждый раз, слыша шушуканье за своей спиной, когда её провожал очередной кавалер, ехидно улыбалась и гордо проходила мимо, подолгу задерживаясь на лестнице, раздаривая жаркие поцелуи. Не раз соседи заставали её за этим непристойным занятием, от возмущения цокали языками и одаривали парочку презрительными взглядами.
