В этот холодный сентябрьский вечер небо изливалось дождем на густые леса Алина́ра. Конный отряд из двадцати шести бывалых воинов ехал колонной по неширокой тропе, продвигаясь от Речной заставы на северо-восток в сторону Гиуре́йских гор. В голове отряда двигались проводник и предводитель. Проводник был из рейнджеров, в непромокаемом коричневом плаще с капюшоном и с луком за спиной. Предводитель был одет во всё чёрное: кожаные штаны, длинные сапоги и куртку. От дождя его защищал плащ такого же угольного цвета, как и остальная одежда. На поясе с правой стороны висел меч с черной рукоятью. На серебряном навершии меча был выгравирован особый символ – знак равновесия: окружность, а внутри нее шестиконечная звезда, образованная двумя наложенными друг на друга равносторонними треугольниками. Конь проводника был южно-алина́рской породы, привычной к местным условиям. Под седлом же предводителя находился статный аджу́рский жеребец, чёрный как смоль. Ему не нравилась промозглая погода и этот холодный вечный дождь, неприятно бьющий по бокам. Жеребец фыркал, но продолжал дисциплинированно двигаться по лесной тропе, хлюпая копытами по вязкой грязи.
– Мы уже близко, – громко сказал проводник. – Осталось около трех часов пути, но еще раньше мы заедем в лес пело́ров, там будет легче.
– Легче?! – прорычал едущий следом за проводником здоровенный лысый кирга́рец лет тридцати пяти, на котором были только кожаные коричневые штаны, короткие сапоги и два широких ремня, крестом опоясывающие голый мощный торс и удерживающие за спиной огромный боевой топор. – Ты же не девчонок в притон везешь, Годими́р! Разве этот треклятый дождь самое мерзкое, что нас ждет, Бёргар тебя побери?!
Все, кто ехал в первых рядах и мог расслышать слова кирга́рца, громко засмеялись. Проводник промолчал. Предводитель лишь улыбнулся. Если люди в хорошем расположении, значит, всё в порядке.
– Нас ждот нэ токма дожд, – пробубнил О́двин-полуорк, едущий в четвертом ряду. – У элфов красывый жэнщын.
– Что ты будешь, с ними делать, О́двин? Полезешь целоваться? – крикнул кто-то позади и почти весь отряд снова закатился смехом.
О́двин был рослым детиной лет двадцати семи, родом из одного варварского племени, обитавшего на западной окраине Димро́та. В юности чей-то добрый кулак сдвинул ему челюсть, а чуть позже чей-то не менее дружелюбный клинок рассек лицо от правого глаза до подбородка. Рана оказалась не очень глубокой и заросла, но шрам остался навсегда и делил и без того некрасивое широкое лицо на две асимметричные половины. Рот у О́двина был кривой и никогда не закрывался полностью, обнажая ряды редких и местами сгнивших зубов. Может быть по этой причине он и говорил со страшным акцентом на всеобщем языке Юга. Но более вероятно, что О́двин просто плохо знал этот язык. К оркам он не имел никакого отношения, но в отряде все искренне полагали, что мать О́двина изменила своему варвару с орком. Оттого О́двин и получился такой красивый. Поначалу О́двин обижался на прозвище и лез в драку, но потом плюнул и махнул рукой.
– У эльфов и мужчины красивые, смотри, не перепутай, О́двин, – спокойным и мелодичным голосом произнес всадник, едущий через ряд позади О́двина. У всадника было красивое высокое лицо без бороды и длинные черные волосы до плеч. На вид ему было лет тридцать. От дождя его защищало длинное и дорогое манто с капюшоном из аджу́рского темно-бордового бархата. Не считая предводителя, он был одет и экипирован лучше всех в отряде. И его тонкие длинные пальцы с хорошими ногтями, добротное снаряжение и палаш со сложным эфесом в дорогих ножнах, – выдавали в нем человека знатного происхождения. Он был из народа аморе́ев и родом из Мери́диаса, откуда бежал когда-то давно будучи обвиненным местными ортодоксами в занятиях темной магией.
