– Катюша, – мама взахлеб рыдала у меня на груди, – Прости меня, пожалуйста. Умоляю, прости, солнышко. Если бы твой отец был жив…
– То что? – резко бросила я, – Что поменялось бы?
Я специально не жалела ее чувств. Эта женщина заслужила тех слез, что сейчас горько роняла на мою домашнюю кофту. Мне хотелось сделать ей больно. Чтобы она прочувствовала хоть сотую долю того, что испытала я. Чтобы в ее эгоистичном мозгу хоть что-то щелкнуло по-настоящему, а не наигранно, как сейчас.
– Все, доченька, все, – выла мать, – Нам не пришлось бы несколько лет жить в нищете… Ик… мне не пришлось бы выходить замуж за твоего отчима… и сейча-а-а-с…аааа!
Она скатилась в истерику, сама веря в то, что несет, а я едва сдерживала злые слезы. Все-таки женский плач – вещь заразительная.
– Мама, успокойся. Выдохни и оставь меня. Я хочу побыть одна.
Женщина тут же прекратила завывания и подозрительно заглянула в мое лицо. Алчные глаза жадно выискивали хоть какую-то мою реакцию, но ничего не увидели.
– Ты что это задумала? Зачем хочешь одна остаться? Решила уйти из жизни и оставить нас одних разгребать проблемы?
– Решила отдохнуть от твоих фальшивых завываний, – презрительно ответила ей и отвернулась к окну, – Голова разболелась, знаешь ли.
Начало марта. На нашем участке еще лежит снег. Мелкие хлопья до сих пор опадают со свинцового неба, а у меня на душе почему-то стойкое ощущение, что впереди новый год, подарки и время, когда еще было ничего не известно.
– Да как ты смеешь, мерзавка! Я все делала ради тебя и твоего благополучия! И где благодарность? Мы с Витюшей мясом наружу вывернулись, но договорились с Амировым о вашем браке. Теперь ты всю жизнь будешь, как у Христа за пазухой, а мы решим наши финансовые проблемы. Ты же не хочешь, чтобы мать на старости лет влачила нищенское существование?
– Так выходи сама за Амирова, – закричала я, – Зачем вы с отчимом суете меня в постель этому старому жирному борову?! За что? Ты растила меня, чтобы в нужный момент расплатиться моим телом? А твой Витюша неплохо устроился. Трахает все подряд, играет в карты, проигрывает бизнес, а Катя должна лезть в койку к мужику.
Мать подскочила ко мне и отвесила звучную пощечину. Ее лицо перекосилось от злости, губа закушена до крови, а глаз нервно дергается. Ну хоть чем-то я смогла зацепить ее. Хотя, уверена, мой вид сейчас не лучше.
– Заткнись, малолетняя идиотка! – шипела она, – Тебя не в постель подкладывают, а выдают замуж за уважаемого человека. Генрих Эдельбертович – лучшее, что могло произойти в твоей жизни. Будешь сыта, одета, обута, да с побрякушками на каждом пальце. Нужно всего-то раздвинуть ноги и делать довольный вид.
– Ооо, ну конечно, тебе это хорошо знакомо, – выплюнула я, – Решила отправить меня по своему пути?
Мать взвизгнула и вцепилась мне в волосы, таская во все стороны. Пусть. Пусть подпортит товарный вид, авось щедрый женишок – любитель юного тела, посмотрит на предлагаемое и сморщит свой старый крючковатый нос.
– Неблагодарная дрянь, – кричала женщина, – Восемнадцать лет живешь на всем готовом и не хочешь помочь своей семье. Я в твои годы подъезды драила и мечтать не смела о такой жизни, какая сейчас у тебя. Да, Витенька проигрался в пух и прах, но в твоих силах помочь удержаться нам на плаву.
– Что у вас происходит?! – в порога моей комнаты прогремел раскатистый бас. Отчим пожаловал собственной персоной, – Я пытаюсь хоть часок поспать, а вы здесь орете, как драные кошки.
– Витенька, – мама оставила меня в покое и бросилась к мужчине, – Вот занимаюсь воспитательным процессом с Катюшой.
– Поздно уже. Надо было раньше ремень почаще доставать, – недовольно протянул отчим, полоснув по мне равнодушным взглядом.
