Так долго я шёл к этой цели. И вот, наконец-то, она сидит
напротив, на мягком, девственно чистом как она сама, диване, с
бокалом красного вина, перебирает изящными пальчиками по тонкому
стеклу, покусывает нижнюю губу… Помада давно стерлась. Этот вечер
был слишком долгим, но я терпеливо ждал. Она, как и я, знает, что
сегодня это случится: сквозь тонкий материал сарафана видны её
соски. Уже около часа я наслаждаюсь тем, как они топорщат трикотаж.
Почти так же, как топорщатся мои штаны…
Эту игру мы ведем очень давно, уже год. И вот сегодня наконец-то
она будет моей. Такая мягкая, пахнущая чем-то сладким, с белой как
снег кожей. Платье словно нечаянно оголилo колени, когда она
подняла ноги на диван. В паху заныло, пришлось сесть поудобней.
— Еще вина? — уже в который раз спросил я.
— Пожалуйста, — Мила протянула бокал. Её рука слегка дрожала. Не
нужно было быть психологом, чтобы понять, что она волнуется. Я бы
тоже волновался, будь я на её месте…
Первый раз мы встретились на самом первом занятии, первого
сентября, год назад. Я тогда вернулся в родной город из столицы
после тяжелого развода. В свои тридцать лет я успел жениться,
расстаться с женой, оставить ей совместный бизнес. К счастью, детей
нам судьба не дала, хотя бы их делить не пришлось. Вернувшись
«домой», я заселился в квартиру, оставшуюся мне от родителей, и
устроился преподавателем в университет. По знакомству. Да и
задерживаться там я не собирался — полгода-год, так я думал, а
потом снова в бизнес.
Но тут появилась она. И снесла все планы к чертям собачьим.
Яркая, как бабочка на солнечном свете, она запорхнула в аудиторию с
кучкой таких же новоиспеченных студентов: рыжие локоны на голых
плечах, ярко напомаженные губы, зеленый сарафан чуть ниже колена и
звонкий хохот. Когда она первый раз взглянула на меня, замолчала, а
потом прыснула в кулачок, я понял, что если не затащу её в постель,
то… В принципе, вариантов не было, я уже тогда знал, что это
единственный возможный вариант — я хотел её с самого первого
взгляда.
Мой курс был рассчитан на один год… План стал формироваться в
первый день занятий. Для практических занятий поток делили на три
группы. Я лично позаботился о том, чтобы Людмила попала в мою. Я
просто не мог себе представить, как не смотреть на неё, не
представлять, как она выглядит без сарафана, который прекрасно
очерчивал её тонкую талию, большую упругую грудь, широкие
бедра…
Уже через недeлю я понял, что у меня как минимум половина группы
конкурентов: на неё смотрели с вожделением практически все
мальчишки. Мальчишки… Зеленые, наивно дерзкие, угловатые. Настоящей
конкуренцией это назвать было сложно.
Еще через неделю я устроил им тест, по результатам которого
выяснилось, что в группе есть отстающие, и предложил «отстающим»
дополнительные занятия. Стоит ли говорить, что тест Людмилы я
оценил совсем не так, как стоило бы. Но я очень хотел видеть её
рядом.
А потом начались встречи. Два-три раза в неделю. Лёгкие
прикосновения — к руке, к плечу, к волосам. Меня ломало и
электризовало от каждого такого прикосновения. А она делала вид,
что не понимает. Ровно до тех пор, пока мы не остались одни… Все
остальные «отстающие» постепенно догнали курс, и только у Людмилы
всё никак не получалось. И тогда я решил, что пора действовать.
— Тебе бы, Фролова, другую профессию выбрать. Зачем тебе
экономика? Ты же ничего не понимаешь?
Людмила сидела за столом, опустив глаза. Я дал ей задачу,
которую сам не смог бы решить без соответствующей литературы, но ей
об этом знать было не нужно.
— Я учителем стать хочу, — проборматала Людмила.
— Учителем? — я уселся на стол рядом с ней: так сверху
открывался прекрасный вид на декольте. Людмила тяжело дышала, то ли
от обиды, то ли от злости.
