Бывшая жена. Верну твою любовь.

Потери боль не исцеляет время.

Не изобрели ещё таких лекарств.

И сердце матери в агонии пылает, когда

ребёнка душу в вечность провожает.

= 1 =

- Мама, что мы здесь так долго делаем? Я устала и хочу домой. Смотри, дождь собирается. Уже капает! - девочка бросила беглый взгляд на, сидящую на корточках, мать.

Инга подняла полные слёз глаза, чтобы посмотреть на свою маленькую егозу. Малышка расставила руки, запрокинула голову, усмехнулась. А после принялась радостно ловить губами редкие капли дождя.

- Скоро пойдём домой, Ярослава. Мы же только пришли.

Девочка резко прокрутилась на месте, пачкая сапоги и посмотрела на мать.

- Мама, ты плачешь?

- Нет. Это капли дождя, милая, - молодая женщина опустила вниз голову, украдкой смахивая слёзы с щёк, устремляя взгляд к надгробной таблице, вбитой у основания небольшой могилы.

Сегодня четвертая годовщина со дня смерти её малышки. В этот день Инга всегда приходила на кладбище. Обязательно приносила новую мягкую игрушку и подолгу сидела возле могилы, не находя в себе сил сразу уйти.

Прошло уже четыре года, как Инга похоронила свою маленькую дочку. Но сердце болеть меньше не стало. В груди всё так же адски пекло, едва ли не сжигая её изнутри.

Вместе с дочерью она словно и часть себя похоронила.

Половина её сердца больше никогда не будет биться так, как прежде.

И дышать стала иначе.

Мир изменился.

Каждый вздох - это пытка.

Душа продолжала существовать и гореть в ярком пламени. А его жар едва ли не дотла выжигал изнутри всё лучшее и светлое, оставляя после себя лишь чёрное и уродливое пепелище. От грязного пепла Инга задыхалась.

И она непременно сгорела бы в этом пламени, если бы не её малышка Ярослава. Нельзя одного ребёнка заменить другим. Но Ярослава прибавляла сил для того, чтобы дальше жить и бороться. Наделила смыслом жизнь Инги. Заряжала энергией и не позволяла опускать руки.

Теперь только вокруг Ярославы сосредоточился весь мир Инги.

У Инги почти никого не осталось из тех, с которыми она могла бы поделиться собственной болью.

Родственники самоустранились, решив не общаться с той, которая посмела так опозорить семью. Инга же никому не стала доказывать, что её подставили и жестоко использовали. Всё равно ей не поверят. А знакомые просто перестали звонить, исчезли и окончательно отвалились.

Инга трепетно провела пальцами по фотографии трёхлетней малышки, изображенной на каменной плите. Ей несложно представить, как выглядела бы сейчас её дочка Диана. Диана и Ярослава были близнецами. Яра родилась на десять минут раньше Дианы.

Инга так радовалась рождению близняшек, не представляя ещё, с какими трудностями ей придётся столкнуться.

В гибели Дианы винила только себя. Никто не виноват. Лишь она одна. И от этого в сто крат больнее.

Если бы не Яра, Инга точно бы что-то с собой сделала. Но Ярослава стала именно тем тёплым, светлым солнышком, яркие лучи которого проникли в чёрный мрак материнской полуживой души, разгоняя темноту, указывая Инге на верный путь.

Её ребёнок ведь никому не нужен. Одну дочь уже потеряла, а вторая ведь здесь. Рядом. И она так сильно нуждается в маме.

- Мама, а я так плохо помню сестричку. Она сейчас в раю, да? - Ярослава подбежала к Инге, прижимая ладони к плечам матери, едва ли не запрыгивая той на спину. Под весом Яры Инга покачнулась и опустилась коленом на землю.

- Да. Конечно, в раю, - хрипло ответила, пытаясь обрести голос.

- Мне грустно, мама. Даже страшно становится. Здесь вокруг одни могилы. Давай уйдём уже.

Инга встала, а после сжала руку дочери. Ярославу лишь второй год подряд приводила на могилу сестрёнки. Прежде приходила сюда одна.