Это произошло в мире, который покинуло солнце. Было оно украдено или вернулось к законным владельцам, каждый решал для себя сам. Но точно и неизменно стало одно: вместо палящей звезды осталось лишь её отражение.
Однако гибриды, стоявшие на пустынной равнине под полной луной, понятия не имели, что рассвета больше не будет. Придя сюда по велению старейшин, они ждали ответов, объяснений, плана дальнейших действий или смерти. Они желали предвидеть, с чем придётся смириться, а за что умереть.
Все тревожились, пытались подбодрить или успокоить себя. Но последние события не могли оставить равнодушными, они вызывали вопросы. А ожидание ответов становилось пыткой. Раньше, когда люди знали, к чему готовиться, даже первородный ужас переносился легче, чем угнетающая неизвестность сейчас.
Будь у них в руках будущее, они бы давно приняли все нужные решения, начали готовиться к битве и грезили в ней победить. Но единственное, что они могли, – стоять и ждать, пока за ними придут. И время это ощущалось настолько длительным, что некоторые верили, будто мира вокруг больше нет.
Возможно, это и сообщит старейшина, явившийся, чтобы уничтожить? Может быть, он призовёт их в свои ряды? Или это всё кошмарная галлюцинация, спровоцированная талантливым млегом? Неизвестно, правду знал лишь создатель. Но даже в его существовании они начали сомневаться.
– Что ж, раз у вас смелости не хватает, – вырвалось у одного из стоявших, – спрошу я: Плансто уничтожен?
Взгляд неконтролируемо упал на место, где обычно стоял лидер этого города. Сегодня там было пусто, и, судя по коллективно опущенным головам, это уже не изменится. Но никто, даже самые древние люди, не осмеливались обсуждать произошедшее. Словно это древнее проклятие.
– И вы так спокойны? – не унимался говоривший. – Целый город, населённый такими же гибридами, как мы, стёрт с лица земли. Вас это не тревожит?
– Маркус, – спокойно произнёс стоявший рядом мужчина, положив руку ему на плечо. – Им уже не помочь…
– Поэтому стоим так, будто мы следующие? – оскалился Маркус, оттолкнув ладонь. – Старейшины стали нас истреблять…
Оборвавшись на полуфразе, Маркус резко закричал, схватившись за голову. Колени его подогнулись, будто переламываясь, и он рухнул на покрытую песком землю, извиваясь от боли. Словно тысяча мечей прознала сознание, а миллионы санглов разбивали кости, вырывая из горла крик.
Стоявшие рядом засуетились, подорвавшись помочь, но сразу были остановлены рукой старейшины, мирно идущего среди них. Он возвёл морщинистую ладонь вверх и склонил голову, покрытую седыми волосами, набок. Его стеклянные белые глаза наблюдали за Маркусом, лицо пугало равнодушием, а губы даже не дрогнули.
Несколько секунд, будто отсчитывая каждый перелом и вскрик, старейшина стоял и смотрел, пока остальные не могли оторвать взгляда от извивающегося в страданиях соратника. У них был шанс помочь, пойти против, напасть, но они замерли в ожидании. И эта картина лишь убеждала старца в правильности своего решения.
Здесь не было друзей, товарищей или врагов. Только соперники, причём настолько беспринципные, что страдать и упиваться его смертью будут с одинаковой охотой. Разница лишь в часах, прошедших с похорон.
Всё-таки танцевать на чужой могиле признак невоспитанности.
– Достаточно, – сказал старейшина.
Развернувшись, будто ничего не произошло, он двинулся в импровизированный центр равнины, откуда его было бы отлично слышно. Остальные же устремились к Маркусу, помогая тому встать. Все они делали вид, словно искренне хотели защитить, но просто не успели. Маркус подозревал ложь, но с охотой принимал доброту, отвергая картину их лиц во время собственной пытки.
