Я лежала на холодных камнях темницы, на жалком пучке соломы. Холод уже проник во все уголки тела и сковал меня. Но на холоде меньше болели синяки и ссадины. Я знала, что сейчас ночь. Днем будет чуть теплее. И тут я вспомнила, что это будет за день. Я слышала, как стражники говорили, что завтра ведьму сожгут на костре.
Значит, завтра – день моей казни.
Мне пятнадцать лет и меня зовут Эль. Я родилась в графстве Кронин, и у меня есть Дар.
Своих родителей я помню. Отец был ремесленником, мама – швеей. Братьев и сестер у меня не было. Родители особо не баловали меня, но любили. Я помню песни и сказки мамы. Как она гладит меня по голове, прижимает меня и целует. Она шила мне иногда очень красивые платья, на зависть девчонкам с улицы. Отец был суров, но добр. Иногда мне покупали лакомства или игрушки, и я была на седьмом небе от счастья. Я помню эти чувства. Я даже ходила в школу. Но однажды началась эпидемия какой-то неизвестной болезни, и мои родители умерли. Я осталась одна. Тогда много народа умерло. Никто никого не лечил. Мне тогда было одиннадцать лет. Я ходила из деревни в деревню, просила милостыню или бралась за любую работу. Где-то мне кидали корку хлеба, где-то награждали пинками. Не знаю, сколько прошло времени – месяц, два. Наконец, однажды я добрела до старого домика на окраине одной из деревень, на границе леса. Люди шепотом говорили, что там живет колдунья.
Я постучала и мне открыла пожилая женщина и впустила меня.
В домике хорошо пахло. Везде были развешены пучки трав. По бокам стояли шкафы и полки, полные разных баночек, склянок, бутылочек и пузырьков из стекла разного цвета – темно-коричневого, белого, зеленого.
Старая женщина с молодыми глазами сказала, чтобы я звала ее бабушка Нэд. Ее звали так все в деревне, и это вполне ее устраивало. Бабушка была добрее, чем другие. Она накормила меня, отмыла, дала чистую одежду. И я осталась у нее. Сначала я помогала по дому, чем могла. Мыла, чистила, ухаживала за коровой и курами. Работы было много. Но я была счастлива, что у меня есть крыша над головой и кусок хлеба. И бабушка Нед никогда не била меня. Она была сдержана в похвалах, порой вообще молчала целый день. Но я понимала, что ее мне бояться нечего.
Нэд промышляла еще кое-чем. Она ходила в лес, собирала травы, грибы, кору деревьев, мох, какие-то коренья и ягоды. Также в ход шли лягушки, муравьи, пчелы, пауки и другие насекомые. Потом что-то сушила, что-то молола, варила, смешивала, что-то толкла в порошок в медной ступке. Я ходила с ней и потихоньку обучалось.
По весне мы ходили на болото и ловили молодых гадюк. Гадюки были вялые и сонные, но все равно я их побаивалась. Бабушка ловко поддевала их палкой и складывала в корзину.
Дома она брала у них яд. Рукой в перчатке из толстой кожи она брала гадюку за шею, и заставляла открывать рот. Оттуда торчали страшные изогнутые ядовитые зубы. Бабушка Нэд подносила к ним стеклянную емкость и собирала маленькие капли яда, что были на зубах. Потом приходила очередь следующей твари.
Я спрашивала ее, зачем нам яд гадюк, ведь он опасен. Бабушка объяснила мне, что в совсем малых количествах яд – это лекарство, и помогает от некоторых болезней.
Потом мы отпускали гадюк обратно на болото. Бабушка Нэд наливала им молоко в углубление дерева. Говорила, что надо не только брать у леса, но и отдавать.
Самым интересным было изготовление снадобий.
Как-то безошибочно бабушка смешивала ингредиенты, варила, что-то шептала себе под нос, но я слышала.
А вечером к ней приходили посетители. Обычно женщины, очень редко мужчины. Они приходили тайно, шептались с бабушкой, получали заветную баночку и уходили.
