ЧЕКИСТ И ШИФРОВАЛЬЩИЦА
роман
Глава 1
Часы пробили полночь, начав отсчёт новому дню – 7 сентября 1937 года. За окном было темно. Лишь свет фонарей тускло освещал улицы и проспекты Ленинграда. Город спал. Только на улице Каляева1, в доме 18, на втором этаже, в квартире № 5 не спала молодая девушка двадцати шести лет от роду. Всего лишь через несколько дней ей исполнится двадцать семь, а к этому возрасту она потеряла уже так много.
Катя родилась в дворянской семье, когда это ещё не было преступлением против государственной власти, – в 1910 году. Отец – Измайлов Пётр Александрович – тяготился своим происхождением и стал идейным революционером. Мать – по деду Галицина, а по бабке Демидова, Елизавета Павловна, женщина кроткая, – не понимала и в душе не принимала увлечений мужа, но в силу воспитания не смела ему перечить. Бунтарский нрав Катя унаследовала от отца. Черты матери унаследовала старшая сестра Софья. С ранних лет Софья любила играть на рояле, не понимая обычных детских игр и шалостей. Она была маленькой взрослой и всегда приглядывала за младшей сестрой. Катя почти не помнила её. Катеньке было шесть, когда её десятилетняя сестра умерла от тифа. С этого дня в их дом пришло горе.
Благодаря идейности и верности революции отца семью Кати не выселили из их трёхкомнатной старинной квартиры и не арестовали. Идейность сохранила Кате крышу над головой, но забрала отца. Он погиб, сражаясь за права пролетариата, которым сам никогда не был.
Так, оставшись без отца в одиннадцать лет, Катерине пришлось помогать матери в заработке денег. Елизавета Павловна, будучи женщиной образованной, взяла с дочери слово, что она будет учиться. Поэтому девочка приходила на фабрику, где работала швеёй её мать, для смазывания оборудования перед началом утренней смены, после этого шла на уроки и возвращалась, чтобы успеть смазать детали перед началом вечерней смены. Шить Катя так и не научилась, в отличие от своей матери, которая умела шить задолго до революции. Любовь к этому рукоделию также перешла к Софье. Если бы она только была жива…
Окончив школу в шестнадцать лет, Катя безуспешно пыталась пойти по стопам своего отца и стать военнослужащей. Увы, она не была физически сильна, а её невысокий рост вызывал лишь насмешку. Так и работала бы Катя на фабрике, если бы в Москве не открылись курсы по подготовке работников в спецорганы. Ей улыбнулась удача, и по окончании курсов она стала шифровальщицей. Но радость была недолгой. При оформлении на службу всплыла Катина родословная. «Как же ты будешь хранить государственную и военную тайну, если ты – буржуй?!» – с этими словами командир войсковой части выставил её за дверь. Пришлось вернуться на фабрику, где её назначили техником-наладчиком швейного оборудования. Мечта – служить Родине – оказалась несбыточной.
Каждый год перед днём рождения Катю посещали эти грустные мысли. Так произошло и в эту ночь. Она смотрела тёмно-карими глазами на белый с орнаментами потолок и не видела его. Перед ней были ещё живые отец с сестрой, учёба на курсах и командир с искривлённым от злобы лицом.
Вдруг ночную тишину нарушил звук мотора приближавшегося автомобиля. Катя встала с кровати и выглянула в окно. У дома остановился ГАЗ М-1 чёрного цвета. «Воронок». На тёмную улицу вышли четверо – два офицера и два сержанта, один из которых был их водитель. Они огляделись по сторонам, словно хищники на охоте, закурили и пошли в сторону дома.
За кем? Катя не знала, но чувствовала. Её сосед, Борис Захарович Гольцман, пожилой еврей, учёный-генетик, издал на днях статью, в которой не воспевал трудовой народ, а, напротив, призывал к масштабному изучению генетики и, главное, обмену опытом с другими странами. После того, как Борис Захарович узнал, что главного редактора той газеты «уволили», он понял, что придут и за ним. Его утончённая жена Аида Львовна когда-то научила шить юную, только что вышедшую замуж Елизавету, а уже потом обучила её дочерей письму, чтению и счёту задолго до положенного на то возраста. Своих детей Аида Львовна не имела, поэтому любила Елизавету как родную дочь, а Софью с Катериной как родных внучек. Немалым потрясением для неё стала смерть Софьи. Борис Захарович дома бывал редко. Бездетность побудила в нём желание изучать анатомию человека, поэтому всё своё время он проводил в лаборатории, на лекциях и даже в моргах.
