Домашний кинотеатр
рассказ
Жизнь, как утверждают знающие ее люди, состоит из работы, отдыха и любви.
Работа – что скажешь? Не по-человечески мы как-то работаем, а чтобы забыться, запоями: вспомнить потом не можем, что делали, от чего устали. Работающий персонаж жалок или смешон, особенно женщина. Дело надо делать, господа! – О работе рассуждают одни бездельники.
Отдых – того хуже. В Турции и Египте, на Кипре и в Греции. Или тут прямо – засилье отдыха. Дядя, мы отдохнем! Нате, сбылось.
Поговорим-ка мы о любви. Вот свадьба.
* * *
Вот свадьба: жених – Кирилл, невеста – Мила. Нас пригласили родственники Кирилла, точнее – его отец: обеспечить веселье, разбавить собой компанию, которая невелика – женятся математики.
Ресторан расположен среди таких же, как он, двух-трехэтажных домиков, закрыт от улицы голубеньким особнячком. Флаг черт-те какой, сине-желто-зелено-черный, и написано белой замазкой: Посольство Танзании. Людей никого. Только след от почтового ящика и – фломастером: “Осторожно, сосульки”. Надо же! – на дворе сентябрь. Хорошая, видно, страна. Вообще, хорошо тут.
Что мы видим, зайдя в ресторан? – немыслимых размеров коробки: harman/kardon. И ниже, гигантскими буквами: домашний кинотеатр.
– Китай не стоит на месте, – подает голос Петечка, осветитель наш.
Художник по свету, алкоголик сорока с небольшим лет. Всем нам немножко за сорок, некоторым – уже давно.
Мы кое-что знаем о происхождении невесты, мы догадываемся, откуда взялись коробки. Подарок папаши ее. – Безвкусица! – Чего вы хотите от провинциального подполковника? Бедная Настя. И бедный Сом.
Ресторан обставлен в немецком стиле – сизой какой-то мебелью, что опять-таки несущественно, поскольку женятся – математики.
Итак, действующие лица. Невеста – Мила. Жених – Кирилл. Отец жениха – Сом. Сом Самойлович, Самуил Самуилович – русский человек, наш собрат, артист. Большая лысая голова, усы. У артиста не должно быть усов, Сом – исключение. Сколько лет уже сцену топчет, а под старость жизнь ему улыбнулась – да как! – во весь рот! Новая жена, она тоже здесь, хотя, вроде бы… Но зачем и жениться на молодой – дома ее держать? – тем более эту, кажется, не удержишь.
Мы находимся в предвкушении. Шум-гам, скандальчики, всем друг от друга чего-то надо – нас ждут драгоценные наблюдения, нам предстоит понервничать. Мы любим нервничать, всякого рода переживания – это источник творчества, вдохновения, а пока что сдаем в гардероб зонтики и плащи, прихорашиваемся перед зеркалом. Скорее, скорей, началось!
– А, вы тут…
– Тут, тут, Анастасия Георгиевна.
Этикет нам преподавала, был предмет у нас такой. Скукожилась немножко, подсохла наша Анестезия, но все еще хороша для своих лет. Говорят, матку недавно отрезали. Мы побаиваемся Анестезии по старой памяти: “Артисты имеют право быть идиотами, но вы, молодые люди, злоупотребляете своим правом!” – так она учила нас в прежние времена.
– Как вы? – спрашиваем.
– Ничего, – говорит, – с Божьей помощью.
Понятное дело, что так себе: муж бросил, сын теперь женится неизвестно на ком, на дочери военнослужащего.
– Я всегда на стороне женщины, Анастасия Георгиевна, – говорит Алена наша, Аленушка. И изящно жмет Насте руку пониже локтя, научилась в “Вишневом саде”.
– Женщины? Какой именно? – спрашивает Анестезия холодно.
Ладно, мы только хотели ее поддержать.
Теперь – родственники со стороны невесты. Тут еще интересней. Потом, все потом, Анестезия просит нас пройти в зал. Сама она вышла, говорит, подышать. Воздуха не хватает.
– Кричали “горько”?
– Нет, – отвечает Анестезия. И, она надеется, на свадьбе ее сына хоть в какой-то мере будут соблюдены правила не то что приличия – душевной гигиены. Хоть кем-нибудь. – Вот, – показывает на коробки, – видели?
