В человеческий характер, в его сущность, природой, а может Богом, заложена склонность к подвижничеству, а если конкретнее – к подвигу. Подвиги бывают разные. Есть подвиги мелкие, незначительные, но из-за моды на них – распиаренные. Они тянут на премию, медаль, а то и орден, служат для примера, для назидания обществу. Есть подвиги крупногабаритные, так что они не вмещаются даже в одно тысячелетие, получают статус мифа, становятся незыблемыми столпами вечности. В основном же подвижничество состоит из постоянных мелких, средних, больших подвигов. Они не отмечены в истории, не получили вознаграждение, так что их свершители растворились и исчезли в вечности без следа. Справедливо ли это? История об этом умалчивает, а слава – девка непостоянная, иногда просто продажная.
Так уж получилось, что я в семье стал основным заготовителем дров на зиму. Конечно, я ещё не мог конкурировать с мужиками по этой части. Взрослые мужики зазывали к себе в дом лесника, угощали его самогонкой до полного умиротворения, и тот выдавал карт-бланш на заготовку настоящих берёзовых дров. Потом эти толстые, хорошо высушенные поленья были аккуратно сложены в поленницы в сараях. Я тогда ещё не достиг такого возраста, чтобы иметь возможность общаться с лесником на подобном уровне. Лесник, попуская мужикам, жестоко отыгрывался на подобных мне ребятах. Узнав, что кто-то привёз дрова, он заглядывал во двор, ворошил привезённый хворост и пьяно угрожал: вот составлю сейчас акт за незаконную порубку.
Это вызывало уж если не испуг, то омерзение к этому охранителю лесных угодий. Как говорится: волк собаки не боится, но не любит лая. А поэтому мне приходилось в родной свой лес ходить «на цыпочках», тихо срубать подгнивший сухостой под самый корень, разравнивать листву, чтобы и следа от срубленного дерева не было заметно. Толщина же этого полугнилья у самого корня была едва ли толще топорища. В принципе, это была санитарная чистка леса, необходимая и оттого очень полезная. За это не ругать нужно было, а поощрять и даже платить деньги. По справедливости, надо заметить, что лесных пожаров в ту пору не было. Лес был очищен от сухостоя, всякого горючего хлама. Сухой травы не было. Она вовремя скашивалась на корм скоту. А живое здоровое дерево попробуй поджечь!
Однажды уже поздней осенью я заготавливал дрова на грядущую зиму. Нашёл и срубил сухостойные деревья. Ветки не обрубал, так как и они пригодятся на топливо зимой и лес не будут замусоривать. Стащил это всё в кучи поближе к лесным тропинкам, взял лошадёнку и за несколько приёмов привёз это всё домой. Возле хаты образовалась, по моему тогдашнему мнению, – огромная гора дров. Теперь оставалось всё это порубить и аккуратно сложить, чтобы было зимой чем печку топить. Дровяного сарая не было. Тут я проявил изобретательность, даже немного с художественным вкусом. Одна из стен хаты имела направление на северо-восток. Вот к этой стене впритык я и организовал поленницу, которая, по моему соображению, должна была являться дополнительным щитом от самого свирепого, особенно в зимнее время, северо-восточного ветра.
Когда была переработана эта «гора», в основном хвороста, то вся стена по длине и высоте под самую крышу украсилась поленницей. Технология такова: рубился ствол этого полузасохшего деревца по размеру, годному для печи. Толстые поленья раскалывались пополам. Укладывались эти поленья, более или менее похожие на дрова, вдоль всей стены, образуя некий слой. Потом по той же длине укладывался слой из веток, которые были больше похожи на метлы. Итак, слой на слой, слой за слоем – под самую крышу. Белый слой из поленьев, тёмно-коричневый из веток – образовали многослойный «пирог». Проходящие мимо соседи качали головами, цокали языками и льстиво насмехались: ну это ж надо!
