Когда нация в кризисе, она должна обратиться к истории. Она должна увидеть свою судьбу узлом на огромном полотне исторического развития. Она должна учиться у тех, кто сумел преодолеть свой кризис.
В Лондоне, перед стенами Вестминстера стоит странный памятник главному герою британской истории двадцатого века. В грузной, покрашенной черной краской фигуре премьер-министра Уинстона Черчилля нет ничего от грации античных героев. Сгорбившийся старик, опершись на трость, мрачно смотрит на стены, внутри которых он своими речами некогда перехватывал дыхание слушателей. Скульптор справедливо решил, что Уинстон Черчилль не нуждается в приукрашивании, что бронзовая грация будет своего рода оскорблением характера человека, чья страстность и преданность стране была антиподом грациозному самолюбованию. Английский народ принял Черчилля именно таким: настоящим, а не декоративным, творцом национальной истории. Черчилль служил Англии так, как каждый должен служить своей стране – с умом, с трепетной страстью к национальной истории, и в то же время с холодным расчетом. И уж конечно без самозабвенного пренебрежения судьбой страны в пользу жалкого личного успеха. Только так он смог добиться непреходящей любви своей страны и уважения всего человечества. Его яркая жизнь не была позой или “тенденцией”, она была органической реализацией преданности национальной истории, ее лучшим стандартам. Эта жизненная позиция была органическим продолжением великой политической и гуманистической традиции Англии, естественным проявлением лояльности к согражданам и любви к отечественным святыням.
Герой данной книги – Уинстон Черчилль интересен для нас, прежде всего, как особый тип человека, воплотившего в себе родовые черты Запада, прежде всего его индивидуализм и неукротимое стремление к самореализации. Именно в Черчилле мир признал последнего великого политика того Запада, который подчинил своему влиянию весь мир, открыл человечеству бездонные возможности науки и сохранил сострадание, приведшее к социальным реформам. Британская аристократия выделила из своих рядов на изломе девятнадцатого и двадцатого веков Уинстона Черчилля как бы для оправдания своего доминирования на национальной сцене. Жизнь Черчилля – это, возможно, последний привлекательный блик великого индивидуализма, сформировавшегося в городах Северной Италии в порыве Ренессанса, закрепленного Реформацией и веком Просвещения, и угасающего в университетах Америки, почти готовой устами своих фурологов признать переход мировой эстафеты в двадцать первом веке к коллективистской Восточной Азии.
Обращение к Черчиллю продиктовано также интересом к уникальной нации, тысячу лет жившей без угрозы национального уничтожения, особенному обществу, которое сумело на основе компромисса аккумулировать цивилизационный опыт, совместить традиции с изумительной способностью к новшествам. Задутые домны вокруг Бирмингема – рукотворное свидетельство начала мировой промышленной революции. Активным участием во всех трех индустриальных революциях небольшая страна сумела занять положение авангарда в материальном развитии человечества. Британия сумела показать миру достоинство преемственности, ведущей к уважению личности и поощрению творческого начала. Лишь англичане сумели реабилитировать слово консерватор, показав необходимость сохранения традиций и установлений, ценность опыта и пагубность его разрушения. Англичане встретили в двадцатом веке волну исторического отлива с мужеством и хладнокровием, которых так не хватает другим нациям.
Право Уинстона Черчилля на историческое почитание основывается на том, что, восприняв консервативные тенденции старой доброй Англии, он сумел провести государственный корабль своей страны через суровую историческую полосу, сохранив ее ценности, душевное здоровье и веру в себя. Полвека находясь на передовой линии политического бытия, Черчилль добился мирового признания как защитник лучших западных ценностей, как парламентский оратор, как исторический писатель и как политический лидер. Волею неумолимой судьбы жизнь Черчилля пришлась на время между пиком имперского влияния Британии и ее возвращением в Европу. Он помог своей стране сделать этот шаг без травм для национального самосознания.
