Адское пекло, как же Янар умаялся! Веки слипались – до того долго соплеменники готовились к казни убийцы и захоронению павших. Хотелось взвыть: «Ну давайте, ненаглядные! Рожайте! Делайте дело или не делайте – всяко уже едино!» Едкие речи вились в уме, но с губ не срывались. Янар оглядел фениксов, оцепивших воронку вулканического кратера. Перехватил беглый кивок собрата, подсказавший, что с приготовлениями покончено.
И прокричал в черноту ночи:
– Да сгинут в огне рождённые в огне! Да омоются они пламенем и упокоятся на веки вечные!
Взрыв свистов и рукоплесканий заглушил эхо прогремевших слов. Поднялся гомон, задорный и весёлый, как застольная песнь. Другим в миг погребения павших подобало бы держать головы склонёнными и хранить молчание, но на Ифлога властвовали иные устои. Фениксы провожали собратьев в последний путь улыбками, пылкими возгласами и плясками под барабанный бой.
Земля задрожала, грозясь просесть и обрушиться. Тени сгустились и потемнели, когда из вулкана повалили клубы чёрного дыма, подсвеченные отблесками забурлившего в жерле пламени. Огненные струи скопом хлынули в затянутое смогом небо и рассыпались ворохами искр. Часть окропила столпившихся фениксов, но не оставила ожогов, не испепелила перья на алых крыльях.
Фениксы упивались лавовыми брызгами на коже. С наслаждением наполняли лёгкие раскалённым воздухом. Один переминался у двух мёртвых тел, завёрнутых в красные шелка. Другой держал кинжал у горла скованной цепями вырожденки – гарпии-нереиды. Вместо перепончатых крыльев на её спине остались сочившиеся кровью обрубки. На предплечьях не было чешуек – вырвали. Почти лишённая чар вырожденка едва держалась на ногах и обращала дурной взор к небу. Белые волосы липли к её изрезанным щекам.
Мало кто жаждет смерти. Вырожденцы – не исключение. Но за жизнь существует одна равноценная плата – жизнь. Девчонку неспроста приговорили к казни. Вчера она обезумела и задрала двух фениксов. Пусть ликует, что Янар снизошёл до жеста милосердия и решил не пытать её. Мог бы кости по одной выломать. Мог бы на куски разодрать, чтобы поджарить каждый в кипящем масле.
– Великий Умбра! – Голос Янара хлестал кнутом. – Сохрани пепел павших в своих владениях и смешай его с пеплом уже упокоенных детей огня! Кто вышел из пламени, пусть угаснет в пламени!
– Кто вышел из пламени, пусть угаснет в пламени! – поддержал его хор голосов.
Двое фениксов сбросили свёртки с телами в жерло, а третий подтолкнул к нему зашипевшую вырожденку.
Стерлись улыбки. Смолкли и барабаны, и затих бивший по ушам гул. Звякнули стискивающие девчонку цепи. Она споткнулась. Подковыляла к краю воронки, обветриваемая пепельным дымом. Вдруг запрокинула голову. Рассмеялась, и ветер разнёс хохот над вулканом.
– Жизнь за жизнь! – выплюнул Янар.
Чары огня покрыли глаза фениксов искристой краснотой. Сотни пылающих взглядов прожгли вырожденку. Надзиратель резанул кинжалом по её горлу, и багряный ворот окрасил хилую шейку. Рот девчонки приоткрылся в немом вопле. Обмякшее тело ослабло и осело наземь. Подогнанное сочным пинком, соскользнуло с края воронки и сгинуло в дымно-огненной круговерти.
Захлопали крылья. Друг за другом фениксы рванули ввысь и закружились над кипевшим жерлом, образуя ритуальный круг.
Янар не разделил повального веселья. Поднялся в воздух, понёсся вниз и приземлился у подножия вулкана. Вбежал по лестнице, утекавшей в его глубины, и вскоре распахнул врата правительственного зала.
Трон царствовавшей на Ифлога династии высился у противоположной стены. Его соорудили предки Янара – верховные заклинатели огня. К делу подошли с толком. Подвесили кресло на прикреплённые к потолку цепи. Спинку из неопалимого дерева эвено украсили с двух сторон распахнутыми крыльями и увенчали черепом мантикоры. Черепа пылились и возле трона, усеивали помост и пятиступенчатую лестницу, к нему примыкавшую. Фениксы как бы вбили их в пол. Замуровали.
