– Вот же дебил! Додумался взять кредит и купить четыре видеокарты! Четыре! Света! Майнить он собрался! – глаза тёти Лены блестели. – И потом ещё заявляет, что у меня нет предпринимательской чуйки. Ты представляешь? Бизнесмен хренов.
Светлана Фомина вновь огляделась: посетители парка не спеша гуляли по засыпанным разноцветными листьями дорожкам, и до её нудной подруги им не было никакого дела.
– И знаешь, Света, мне это надоело…
Голос тёти Лены стал глуше, слова слились в неразборчивую массу звуков, Светлана же смотрела на свою десятилетнюю дочь. Девочка играла в листве. Она подбрасывала листья вверх и затем кружилась в разноцветном водопаде осени, представляя себя маленькой волшебницей. Вдруг девочка взглянула на взрослых, хитро улыбнулась и что-то спрятала за спиной. Маленькие ножки сами понесли её к маме.
– Мама, это тебе, – девочка протянула букет из кленовых листьев и застыла в улыбке, ожидая похвалы. – Сама насобирала.
– Снежа, какая ты молодец! – Светлана приняла подарок и стала его разглядывать.
– Здесь все листья и красные, и жёлтые, и зелёные, – нахваливала себя девочка.
– Ой, а это что? – Светлана притворно насупила брови и вытащила кленовый лист с небольшим чёрным пятном посередине. – Проглядела?
– Ну, я не чаяно, – Снежа покрутила ножкой.
Тётя Лена улыбнулась и, казалось, забыла о своих несчастьях. Но мгновение спустя бедной москвичке стало грустно:
– Вот бы у меня было такое чудо, а не этот…
Её лицо вновь прокисло, и женщина принялась излагать план борьбы со своим бестолковым мужем.
– Ладно, Лена, ладно, – уже почти не разбирая слов, ответила Светлана, – помогу я тебе оформить развод…
Взрослые о чём-то не переставая разговаривали. Снежа медленно переступала ножками по бесконечной асфальтовой дорожке. Разноцветные деревья слились в неразборчивую красно-бурую массу. Лебеди в пруду не спеша скользили по ровной глади воды. На глаза навалилась странная тяжесть, к ним тут же присоединился желудок и стал просить что-нибудь жирненькое и сладкое.
– Мама, пойдём домой! – пропищала девочка.
– Снежа, но мы же только вышли! Вон, давай в картинную галерею сходим, – мать указала на небольшое розовое здание в конце парка.
Приобщение к искусству не задалось: на стенах висели одинаковые портреты дворян в париках и мундирах. Художники либо поленились, либо уж совсем реалистично передали внешность благородных особ, потому девочка то и дело хихикала, когда видела косые глаза и кривые носы.
Портреты кончились, кончилась и галерея. Устав ещё больше, Снежа канючила не переставая. Наконец, раздираемая с обеих сторон гудением и причитанием, Светлана Фомина сдалась.
– Хорошо, мы идём домой, – сказала она и взяла девочку за руку.
Втроём они пошли вдоль узкого канала, тёплый ветер обдувал золотые кроны деревьев и осыпал прохожих мириадами листьев. Постепенно волшебство осеннего леса таяло, воздух наполнялся шумом приближающегося города. Показались многоэтажки, машины выли по широченному шоссе, то и дело проносились поезда, воздух наполнился пылью и вагонной гарью. Подруги и Снежа спустились в вонючий подземный тоннель под железной дорогой, прошли мимо серых хрущёвок и вышли к станции метро Рязанский проспект. Кругом рябили вывески «Цветы», «Кредиты до зарплаты», «Шаурма». Народ толкался мимо ларьков, старухи о чём-то брюзжали, мамочки пытались успокоить орущих детей. У вестибюля лежали несколько исторгавших пары спирта тел. Здесь Москва ещё не успела похорошеть.
В метро было лучше: чистые платформы, разноцветные тихие поезда. Наконец, тоннель кончился, и Снежа услышала знакомый женский голос:
– Станция Авиамоторная…
