Роман включает факты из жизни 4-х поколений одного рода, к которому принадлежит героиня, хирург по профессии.
У неё мистическая связь с прабабушкой, которой когда-то принадлежал уникальный гарнитур, в одну из серёг которого был вставлен чёрный бриллиант, наделённый магической силой.
Когда-то она была вынуждена заложить серьгу с бриллиантом, чтобы спасти своего возлюбленного, гусара элитного полка, бывшего заядлым картёжником и проигравшего своё состояние в карты, тем самым поспособствовав проклятию всего своего рода.
Чтобы снять это проклятие и дать выход своим чувствам, которые героиня вынуждена блокировать неимоверным усилием воли, ей предстоит найти чёрный бриллиант, спустя столетие с момента утраты серёжки. В этом ей помогает прабабушка, давая подсказки через сны и видения.
Мистика, которая на самом деле имела место в жизни автора и способствовала написанию этой книги, переплетается с реальной жизнью героини, в которой есть место и для юмора и для глубоких переживаний и чувств, кое-где выраженных стихами.
Я росла хилым, бледным ребёнком, задыхалась при малейшей физической нагрузке. Поэтому старалась не принимать участие в подвижных играх своих сверстников. Единственное, что я могла себе позволить, так это только игру в «дочки-матери», больницу и некоторые настольные игры. Не удивительно, что в детстве у меня было прозвище «комариные ножки».
По каким только врачам ни водила меня мама, но никто не мог поставить правильный диагноз. Наконец, папа, кадровый офицер Советской Армии, решил показать меня своему сослуживцу, военному врачу Фёдору Фёдоровичу Кузьмину.
Это был довольно молодой человек, худощавый, с военной выправкой. За толстыми стёклами очков в роговой оправе серые глаза казались неестественно большими и выразительными.
Заметив, что я смотрю на него с некоторой опаской, он широко улыбнулся и произнёс: «Ну-с, барышня, рассказывайте с чем пожаловали ко мне?» Эта фраза, произнесённая мягким голосом, окончательно растопила лёд недоверия, сковавший мой детский ум после многочисленных бессмысленных посещений врачей. Притом впервые в моей жизни ко мне обратились на «Вы» и назвали барышней. Я почувствовала себя значимой фигурой и обстоятельно, с чувством собственного достоинства, подробно начала рассказывать о том, что меня мучило.
Фёдор Фёдорович внимательно слушал, затем вставил в уши слушалку (так, играя в доктора, ребятня называла фонендоскоп) и велел мне задрать кофточку. Приложив металлический кружочек с чёрной мембраной к моему тщедушному тельцу он как будто застыл на месте.
Я невольно затаила дыхание и подумала про себя: «Если бы он был потолще и постарше, то получился бы вылитый Айболит.»
Он несколько раз просил меня присесть, потом встать, потом лечь, повернуться то на один бок, то на другой, считал пульс, светил фонариком то в один глаз, то в другой, барабанил пальцем правой руки по двум другим левой, что вызвало у меня смех.
Нахмурив брови, Фёдор Фёдорович приложил указательный палец правой руки к собранным в трубочку губам, давая понять, что осмотр ещё не закончен.
Я изо всех сил старалась не смеяться. Но когда он стал щупать мой живот, не смогла сдержаться от смеха. Так мне было щекотно. Наконец, он встал.
– Ну что, хохотушка, осмотр окончен. Извини, что немножечко тебя помучил.
– Что вы, Фёдор Фёдорович! – воскликнула я. – Нисколечко!
– Вот и хорошо, вот и хорошо! А теперь подожди немножко за дверью. Мне нужно поговорить с твоим папой, – сказал он задумчиво, положив мне руку на голову.
Я поблагодарила доброго Айболита, как теперь называла его про себя, и вышла. Вскоре появился папа. Он был чем-то встревожен.
