Анна опоздала на четверть часа.
Каждую осень, как только начинались дожди, Рязань вставала в мёртвых пробках. Анна знала об этом и выехала с работы настолько рано, насколько это было возможно, но всё равно не смогла оказаться у ресторана в назначенное время.
Когда она вошла в банкетный зал, задрапированный чёрным, поминальный обед уже начался. Почти все места за столами были заняты одетыми в тёмное людьми. Их было слишком много, точно больше сотни человек, и в полумраке зала Анне казалось, что они сливаются в одно мрачное, колеблющееся, шумное пятно. Девушка вгляделась в лица, не смогла никого узнать, пожала плечами и направилась к ближайшему столику, за который ещё можно было сесть.
В противоположном конце зала кто-то звонко откашлялся и постучал ножом по бокалу, привлекая к себе внимание. Анна обернулась на звук и прищурилась. Худенькая, бледная до синевы брюнетка в чёрном траурном платке казалась знакомой.
Рита?
– Некоторые люди заслуживают ада, – громко сказала брюнетка и выжидающе замолчала.
Да. Это Рита, – обречённо подумала Анна, невольно высматривая за соседними столиками тех, к кому могли быть обращены эти слова.
– Разумеется, сейчас я говорю не о Глафире Ильиничне, – продолжила Рита, когда в зале воцарилась ошеломлённая тишина. – Покойная была чудесным человеком, которого нам всем будет очень сильно не хватать. Честная, добрая, потрясающе образованная женщина, она отдала большую часть своей жизни нашей школе. Я… Нет, не только я… Думаю, я могу говорить от лица всего своего класса. Мы никогда не забудем всё то, что она для нас делала. Она была не просто учительницей, она была для нас другом, поддержкой, опорой. И не только наш класс, все её ученики и воспитанники могут подтвердить мои слова. Мы все очень любили Глафиру Ильиничну… Почти все…
Анна схватилась за стоящий перед ней бокал, сделала пару больших глотков и закрыла лицо руками.
– … За исключением четвёрки шакалов, прорубивших себе дорогу в ад, – голос Риты звучал спокойно, даже иронично. – Я верю, что покойная уже заняла полагающееся ей место на небесах. А ещё я надеюсь, что те, для кого уже заготовлены отдельные котлы в аду, окажутся там как можно скорее.
Брюнетка оглядела банкетный зал, криво усмехнулась и быстро опрокинула в себя рюмку. Анна замерла с приоткрытым ртом, ощущая буквально всей кожей повисшие в воздухе напряжение и недоумение.
– Риточка сегодня снова в ударе, – неожиданно сказал сидящий справа от Анны мужчина, внимание на которого она обратила только сейчас. – Вроде выросла, должна была поумнеть… А всё туда же… Угрожает… И, главное, кому?! Идиотка…
– Марк? – наполовину утвердительно спросила Анна и почувствовала, как сами собой напрягаются мышцы лица и тела.
За прошедшие с окончания школы семь лет тот изменился, превратился из тощего белобрысого пацана в симпатичного крепкого мужчину. Черная рубашка облегала широкие плечи, отличная стрижка удачно корректировала форму черепа, лёгкая щетина подчёркивала заостренный подбородок. Но жесткий, насмешливый взгляд его светло-серых глаз остался прежним. Знакомый до мурашек, до головной боли взгляд. Слишком часто Анна видела его в своих кошмарных снах.
– Ты тоже подросла, Анечка, – прошептал Марк, наклонившись к её уху. От наполненного алкогольными парами запаха его дыхания Анну затошнило. – Уже не так сильно похожа на задрота-ботана. Почти баба. По пьяни, пожалуй, я мог бы даже ещё разок тебя трахнуть. Ну, если бы ты сильно попросила. Марк добрый, ты помнишь, да?
Улыбайся! Черт тебя возьми, улыбайся! – приказала себе Анна.
Бесконечные месяцы насмешек и травли в старшей школе. Убитая в хлам самооценка. Госпитализация с нервным срывом вместо выпускного вечера. За это и ещё за многое, слишком многое нужно было благодарить Марка и его дружков.
