Фонарщик Сивый неторопливо шел по Второй улице. Осень в этом году подобралась к городу намного раньше, чем обычно, ночью резко понижалась температура, и изо рта клубами вырывался пар. Было холодно и неуютно, слегка моросило. А ведь еще недавно жарило так, что куда там некоторым летним дням!
Сбитые каблуки старых башмаков постоянно задевали выбоины и становящиеся все шире трещины в асфальте. На спину давила фляга с маслом, пригибая к земле. Прокуренные пальцы крепко сжимали деревяшку шеста, с помощью которого Сивый вот уже пять лет зажигал огни в своем районе. Иногда его бил кашель, сотрясая все тело, и тогда к пару добавлялись вылетающие изо рта капельки крови. В такие мгновения Сивый останавливался, прислоняясь к ближайшей обшарпанной стене, шумно дышал и вытирал струйки холодного пота, градом катившиеся по лбу.
Туберкулез скоро должен был доконать его, это фонарщик знал точно. Если раньше, конечно, не случится чего похуже. А при такой работе ожидать можно было всего… Ночные улицы города, в последнее время – то место, где стоит опасаться за свою жизнь. Это знали все его обитатели и старались лишний раз не высовываться из домов после последнего удара колокола. Хотя это спасало далеко не всегда, ох не всегда… Сивый сплюнул под ноги густой и вязкой от табака слюной. Был бы он моложе и здоровее, так давно бы ушел куда-нибудь на Запад, наемником в один из отрядов. Там хотя бы не так страшно было помирать. Уж что-что, а это он знал не понаслышке. Если бы не ранение, после которого доктора еле спасли ему жизнь, стал бы он фонарщиком в этом занюханном городишке, да еще и у самого Фронтира? То-то и оно, что, хоть завали его золотом, не согласился бы. А тут умудрился еще и чахотку подхватить. Старость не радость, что и говорить.
Сивый остановился возле очередного металлического столба, увенчанного стеклянным граненым грибком. Крючком на шесте откинул в сторону окошко. Поджег паклю и поднес ее к фитилю. Тот затрещал, брызгаясь искрами, чуть зачадил, но занялся. Пламя металось из стороны в сторону, становясь то больше, то меньше, но выровнялось и вспыхнуло наконец, ярко-желтым. Фонарщик облегченно вздохнул, поправил легкую, оставшуюся еще со старых времен, драгоценную раскладную лестницу. Лезть наверх ему вообще не хотелось. Да и опасно это по нынешним-то временам, торчать высоко над землей…
Впереди, там, где улица была погружена в темноту, раздались какие-то звуки. Сивый испуганно дернулся, его рука метнулась в карман обтерханного пальто, стиснула рукоять револьвера. Он замер, совсем по-стариковски вытянув вперед худую шею и медленно отводя назад левую ногу.
Жужжащий звук приближался – и сделался наконец узнаваемым. Из-за угла старой двухэтажки выбился отсвет, становясь все шире и ярче. Фонарщик еле слышно вздохнул с облегчением. Он понял, что его так напугало. И виновата в этом была скаредность городской администрации, экономящей даже на патрулях собственной внутренней стражи. В отличие от рудничной, на содержание которой денег старались не жалеть. Оно, конечно, понятно. Шахты приносили те самые деньги, за счет которых город до сих пор жил. И охраняли их не в пример лучше, чем большинство городских кварталов. Городским патрульным на ночь выдавались механические фонари-жучки, которые работали от встроенной «динамки», приводимой в действие сжатием ладони. Шумели они не очень сильно, но ночью хватало и этого постоянного жужжания, чтобы заставить волноваться тех, кто привык быть настороженным. И выдавали идущих по маршруту патрульных с головой. Как сейчас, например.
Луч света окончательно вырулил на улицу и запрыгал вперед, направляясь к нему. Три силуэта дружно топали в сторону Сивого. Большие угловатые фигуры, с торчащими в сторону матово отливающими стволами оружия. В городе патрули ходили с магазинными винтовками, очень надежными, несмотря на старость. Правда, тяжелыми и неудобными: хотя и крупного калибра, но зато медленно перезаряжающимися.
