У иудаизма и христианства РАЗНЫЕ БОГИ, и никакого авраамического единства религий нет и быть не может. Более того, современное состояние исторической науки позволяет отнести древнееврейскую религию к типичному для того времени язычеству со всеми его атрибутами многобожия, телесности богов, примитивной космологии плоского мира и прочей сказочности, к персонажам которой относятся как в первую очередь, многочисленные еврейские боги Эллохим (Совет богов), так и все события Еврейской библии с их героями тоже вполне себе сказочными. Кого заинтересует это мое утверждение, в том числе и возмущенных несогласных, отсылаю к объемному научному обзору Сергея Петрова «Вот Б-ги твои, Израиль. Языческая религия евреев», в нем имеется обширный список более чем из ста научных работ на эту тему – читайте, завидуйте.
Поэтому я, относясь к Еврейской библии как сборнику древних сказок, легенд и мифов, предлагаю свой пересказ библейских событий, чтобы на примерах доказать это утверждение. Использование мной приема гротеска не имеет своей целью оскорбить евреев и сочувствующих им в их религиозных чувствах иудейской веры, но лишь служит средством для христиан на контрасте увидеть абсолютную несовместимость нравственных начал и моральных принципов двух сравниваемых религий. Приглашаю всех – читаем библию ВМЕСТЕ.
Сотворение Мира: «В начале бог сотворил небо и землю»
Легенда о «сотворении мира» библейским богом начинается с того, что бог почувствовал, что под ним мокро… Сколько ни вертелся, а все одна большая лужа: «Тьма была на лице бездны, и дыхание бога носилось по лицу вод», вот и пришлось срочно создавать и обустраивать землю для того, чтобы хоть было место, где штаны высушить.
Для начала бог включил свет, чтоб видно стало, что, куда и где. При этом свет СТАЛ, то есть просто начал быть как повсюду стоящая вещь. Чтоб выключить на ночь, бог на него, как одеяло на торшер, набрасывал тьму – спать-то тоже когда-нибудь надо, а при свете не очень-то поспишь. Однако, это же страшно неудобно, да и угореть можно, пожароопасно. Так что пришлось задуматься, как с этим светом громоздким совладать, чтоб кажин день не бегать по всему свету свет занавешивать – и понадобилось богу небо, чтоб не по всему свету светить, а светить на весь свет только сверху – так же удобнее будет. Сказано-сделано, и бог на второй день выдул здоровый такой пузырь внутри воды, который назвал твердью: верх небом, а низ – морями. Но пузырь-то – дело ненадежное, может и лопнуть. Так что пришлось богу опять трудиться, пузыревы стенки укреплять: сперва море под ногами раздвинул и – бинго! – появился клочок суши, куда стало можно хоть сушилку для белья поставить штаны просушить – а то ведь так и ходил все три дня в мокрых-то. Однако, чем сушить-то? Солнца-то нет. Поэтому на другой день богу пришлось забираться на небо без стремянки (ее он пока не создал, забыл), сплачивать деревянный небесный свод на столбах и приколачивать к нему солнце, луну и звезды, в которые еще надо было втиснуть неуклюжий громоздкий свет, собирать его, стоящий столбом по всему свету и уминать, утаптывать ногами как неподатливую тряпку, чтобы втиснуть по частям в светила – ох и упарился за день-то четвертый. Хорошо, хоть посеянное на суше в третий день само проросло и земля позеленела, жить стало веселее.
А дальше пошло, как по писанному (писание же, оно, известное дело, богодухновенное, это же вам не просто бог начихал): уж коль создал мир, так надо его населить всякими тварями – а то кто же станет в нем жить и радоваться? Не все же самому-то. Ну и насоздавал: всякой твари по паре. А в конце концов, когда день шестой склонялся к вечеру, «сотворил человека по образу и подобию своему, мужчину и женщину сотворил их». Как же так, не может быть – так сам-то он кто, мужчина или женщина? А может, эдакое двудомное существо, где пестики и тычинки все вместе? Ой, я прям стесняюсь штой-то!
