Никогда не говорите никогда. Он говорил себе, что никогда не нажмет на курок и никогда никого не убьет. Но этот девиант, он просто двинулся на него с агрессией дикого зверя. Счет шел на секунды, в руках у парня был топор. У него не осталось выбора, как разрядить в него всю обойму. Грофф трясущейся рукой потянулся за следующей сигаретой. Его напарник пнул тело парня, ставшее мертвым буквально пару минут назад.
– Красивый, сука, и такой молодой…
Они оба не могли поверить и даже не в то, что произошло совсем недавно, а в то, что тут творилось много долгих лет. Все эти годы эти люди: молодой подросток лет семнадцати и его родители убивали и ели людей. Они накрыли семью каннибалов, которая решила не сдаваться без боя. Им пришлось ликвидировать их всех…
– Я кое-что нашел у мрази.
Сотрудник протянул ему старую, пожелтевшую от времени тетрадь.
Грофф коснулся ее и поледенел, некое предчувствие овладело им. Он сразу понял, что в этой тетради хранилась ветхая тайна этой ужасной семьи. Вся жизнь жестоких каннибалов вплоть до этой их последней осени…
Я начну свой рассказ, только знайте, что он может быть без окончания. Я буду обращаться к вам, мой Шерлок Холмс или любой следователь, что будет вести это дело. Не знаю, допишу ли я его, так как все вокруг столь неопределенно. Я не оправдываю себя, просто пишу все, как было. На мой дневник и так покушались, это был Виктор, скорее всего, а может и Коти. Последний пусть и доводится мне братом, но его поведение оставляет желать лучшего. Первые симптомы у него появились, когда стали опадать листья, это было в начале осени 2015 года. Но начать нужно не с этого, возможно, вы никогда не найдете каждодневного описания моей богатой на события жизни, потому мне придется кратко изложить события, что были предшественниками главной беды.
Виктор.
Мы жили в маленьком фургончике. Он достался маме по наследству от моего с Коти отца, он был настолько ржавый, что мы оставили надежду, что эта махина куда-либо тронется, и примостили его у речки недалеко от города N, N- области. Детство наше, как вы уже догадались, нельзя назвать счастливым и беззаботным. Отец умер, когда Коти было шесть лет, а мне четыре года и мы влачили нищенское существование, иногда нам приходилось побираться. Напросив, а иногда и наворовав булочек, мы усаживались у самой кромки воды и поедали душистое, приправленное пряностями тесто, казалось, никого в мире не было тогда счастливей нас. Мама пустилась в запой, после папиной смерти, ее все в жизни перестало интересовать, даже мы, ее дети. А ведь, как она любила нас, как мы были полны надежды, когда был еще жив отец. Да мне было четыре года, но я помнила, как они оба мечтали припарковать фургончик на юге Франции, купить там земли и заняться виноделием. Над ними, кажется, даже друзья смеялись, впрочем, они не были друзьями, так как после смерти папы испарились.
– Лис, есть! – радостно звала меня тогда мама.
Коти рассказывал, что скучал по тем временам, а я их совсем не помнила. После смерти отца все пошло наперекосяк. А голод стал нашим единственным спутником. И вот тогда на горизонте появился Виктор, в твидовом пиджаке и со своей коронной ухмылкой на один бок. Он был сильно похож на моего отца, так утверждала мама, может она съехала с катушек от горя и в каждом хотела видеть своего возлюбленного, что до меня, то из памяти моей по клочкам вылетели его черты лица, остался лишь образ. В какой-то момент мама хотела нас убедить, что это и есть наш отец, что он вернулся из дальних странствий. Коти, просто, захотел поверить, но я-то не глупая, у папы на его грубой, мозолистой руке был шрам, это я помнила хорошо, а у Виктора были светлые и ухоженные руки, они были идеальными.
