Quod licet Jovi, non licet bovi[1]
Лидия Лощатая, финдиректор кинокартины «На грани возможного», упрашивала режиссера Буркина дать ее пасынку хоть какую-нибудь роль.
– Яков Михайлович, ну что Вам стоит? Попробуйте мальчика!
Мальчику, между тем, было двадцать шесть лет от роду, и он предпринимал отчаянные попытки окончить литературный институт. Обучение давалось ему нелегко. Не единожды его собирались отчислять. Трижды приходилось оформлять академический отпуск. Звали его Юрой.
– Оставьте, Лидия Павловна, ведь сколько раз пробовали, – отмахиваясь от нее как от надоедливой мухи, говорил Яков Михайлович, – он же у вас как деревянный.
– А Вы, Яков Михайлович, дайте ему роль водителя главаря банды. Картины все равно не испортит. Водитель ведь в двух сценах и появляется только. А мальчику моему все же надежда. Может, что и получится из него.
– Роль водителя, говоришь? – режиссер внимательно посмотрел в молящие глаза финдиректора. Потом взгляд его упал чуть ниже. На Лидии Павловне были бархатный пиджачок бордового цвета, обтягивающая юбка выше колена и черные колготки. Ей было за сорок, но насколько никто точно не знал.
«А она в отличной форме. Может, стоит нам это, того…» – неожиданно пришло на ум Якову Михайловичу, и он в раздумьях почесал небритый подбородок. Двухдневная щетина была ему к лицу. Потом он вспомнил, что уже поздно, что он хочет спать, и что Лидия Павловна нынче уже не та. И тогда, устало махнув рукой, Яков Михайлович сказал:
– Ладно, на роль водителя сойдет.
Через месяц, накануне съемок эпизода с участием «водителя главаря банды», Лидия Лощатая у себя дома на кухне проводила инструктаж с пасынком. Пасынок был долговязый расслабленный парень. Он лениво слушал Лидию Павловну, нетерпеливо поглядывая в окно.
– Слушай, Юрий, и запоминай! Главное, ты должен понравиться режиссеру. Он на площадке – царь и бог.
– Помню я его, как же! Какой он бог? Маленький, в годах уже, – лениво растягивая слова, говорил пасынок.
– Ты это брось мне, – Лидия сердито постучала указательным пальцем по кухонному столу. – Может и в годах, да пока еще поэнергичнее десяти таких как ты будет. Еще раз тебе говорю, на площадке он царь и бог. Не понравишься ему, пиши – пропало.
– Я же контракт подписал.
– Контракт он подписал? Нашелся какой? Смотрите на него! Я не первый год в кинобизнесе. Знаю, что почем, и как оно бывает.
– Ну и как оно бывает? – без особого энтузиазма поинтересовался пасынок.
– По-всякому бывает. Однажды я наблюдала вот какую историю. Снимали картину. Буркин – режиссер. Взяли на одну из ведущих ролей Елену Измайлову. Знаешь такую?
– Что-то не слыхал.
– Вот именно. Она же нигде не снимается и в театре не играет больше. А как все произошло. Много лет назад Измайлова, малоизвестная актриса, никогда не снимавшаяся в кино, получила предложение от Буркина сняться в кинокартине. Да не просто, а одну из ведущих ролей. Я, между прочим, ему посоветовала. О чем теперь искренне жалею. Ну да ладно. Предложение она, естественно, приняла; прошла кастинг, приступили к съемкам. Все шло неплохо, но снимали несколько месяцев. И у нее за это время молодой человек появился. Любовь-морковь и все такое. А Буркин требует, чтобы актеры всегда на площадке были вовремя. Снимали в Подмосковье. Съемки частенько заканчивались за полночь, а с утра в девять как штык на площадке надо быть. Для удобства артистов там же, в пяти минутах ходьбы, то ли гостиницу, то ли дом отдыха какой-то арендовали. Все там и жили.
– Ну? – промычал пасынок.
– Ну а у нее любовь-морковь. Жить в доме отдыха со всеми не желает. Ездит ночевать в Москву к дружку своему.
