Шли по дороге слепой старик и его проводник, парнишка лет десяти. Устали, решили остановиться на ночлег в заброшенном доме.
Пахло плесенью и мышами. Только присели, стали есть, вдруг слышат, будто плачет кто-то за стеной. Тонко, жалобно, словно щенок с придавленной лапой. Стали искать – никого. Потом видит парнишка, появилась откуда-то высокая женщина в белой одежде, с чёрным платком на плечах.
Спросили, кто она, – молчит, только плачет и головой качает. Предложили хлеба, сделала шаг назад и пропала. Только котомка с монетами осталась, там, где стояла. Стали глядеть, монеты все старые, потемневшие от времени. Но кем была та женщина и откуда взялись монеты, неведомо.
Яцэк лежал и смотрел в пустоту. Казалось, едва он закроет глаза, из-под кровати появляется что-то страшное, какая-то темная фигура, что стоит и молча глядит на него.
Несколько раз он вставал и заглядывал под кровать, один раз даже позвал маму. Вместе зажгли лучину и посветили в темноту. Там никого не было, хотя Яцэк и чувствовал чьё-то присутствие. Но стоило лечь и закрыть глаза, как страхи возвращались.
Он почти засыпал, как вдруг увидел в углу словно маленькую девочку, которая что-то жадно ела. Заметила, что он не спит, и спросила: «Помнишь меня?»
В ужасе Яцэк проснулся и открыл глаза. В комнате было темно. Ногам было тяжело, словно там что-то лежало. Оцепенел мальчик, хотел повернуть голову и не мог. Хотел позвать, но крик замер в груди.
Яцэк приподнял голову и увидел ту девочку, которая сидела на его ногах и не сводила с него глаз. Вдруг закричала пронзительно, прыгнула на грудь и стала душить мальчика. В панике Яцэк открыл глаза и проснулся.
Начали как-то дойные коровы сохнуть, и молока у них не стало. Пошли к пастуху – клянётся, что не знает, в чём дело. Думали, гадали, потом кто-то вспомнил, как дети говорили про тётку Копысиху. Сказывали, что видели, как та рано утром собирала росу.
Решили последить за Копысихой. Глядят, и вправду: затемно, перед рассветом, вышла тётка из дома и пошла скорым шагом по улице в ту сторону, куда пастухи выводят коров. Там, где улица заканчивалась и начиналась поросшая травами тропинка, Копысиха стала пригоршнями собирать росу в подойник и шептала при этом слова, чтобы тянуть молоко с коров, проходящих этим местом. Запели петухи, показались первые лучи солнца, и поспешила тётка обратно.
Вечером снова. Вышла Копысиха из дома на закате и стала кликать коров, называя каждую по цвету шерсти. Слышно было, как коровы отзываются мычанием из своих дворов. Покликала, покликала, да и пошла в дом. А в самую полночь повесила Копысиха на стену белый рушник и стала доить его с двух сторон в ведро. Молоко так и полилось!
Пошли деревенские за советом к травнику. Так, мол, и так, подскажи, что делать? Подумал колдун, почесал бороду и промолвил:
– Полынь-трава.
И пояснил, что над воротами хлева надо положить пучки полыни. Полынь-трава, дескать, первейшее средство от ведьм и нечистой силы. Кроме того, сам он прочитает заговор на снятие ведьминых чар.
– А главное, запомните, – продолжал травник. – Когда вы так сделаете, и не сможет ведьма тянуть молоко с коров, её заклятие обернётся против неё же. Будет терзать и мучать её. Поэтому придёт Копысиха просить что-нибудь со двора – ничего не давайте. Ни прутик, ни лоскуток. Кто даст, на того заклятие и обернётся.
Поблагодарили деревенские и пошли по домам, делать, что колдун посоветовал.
Настал вечер, вернулись с выпаса коровы. Дали воды, слушают, не станут ли коровы отзываться на зов ведьмы. Всё тихо, молчат коровы, жуют жвачку. Пошли спать.
